|
Немалую роль играли и личные амбиции лидеров, особенно таких авторитарных, как Сталин и Тито, изначально претендовавший на особый статус в мировом революционном движении, бросая тем самым вызов доселе непререкаемому «вождю народов». Особую лепту в соперничество внесло и влияние части их окружения, пытавшейся использовать его в рамках извечной борьбы приближенных за влияние. Несомненно, в отрыве Югославии от СССР были заинтересованы западные государства. Всеми силами, в том числе с помощью своих спецслужб, они «вбрасывали яблоки раздора», учитывая «национал-коммунистические» настроения югославов и известные им психологические особенности представителей той и другой стороны. Руководство разведки НКГБ во главе с Фитиным заняло терпимую и гибкую позицию в отношении югославов. Заместитель резидента в Белграде полковник Тишков в марте 1945 года, сообщая в Центр о включении в югославское правительство буржуазных политиков М. Грола и С. Косановича (что вызвало критику и со стороны Сталина), утверждал, что тем самым Тито показывает, что намерен вести самостоятельную политику и «не считаться с мнениями советского правительства». Тишков охарактеризовал такой курс как «неправильный и для Советского Союза вредный». За подписью Фитина в Белград был направлен такой ответ: «В сложившейся обстановке, существующей в Югославии, Тито иначе вести себя не может. Никаких оснований подозревать его в неискренности с нами или же в перемене симпатий у нас нет. Не делайте поспешных выводов». В июле того же года в Центр пришло письмо от руководителя подрезидентуры в Загребе. В нем со ссылкой на разговоры в «средних партийных рядах Хорватии» утверждалось, что «Ранкович вместе с Карделем и Джиласом и другими создали в Политбюро ЦК КПЮ антисоветскую партийную группу, которой Тито в силу недостаточной интеллектуальности не может противостоять». В письме подчеркивалось, что Ранкович и Кардель якобы часто употребляют выражения типа «пусть русские выметают сор из своей избы, мы же из своей избы выметем сор сами». Реакция Фитина на это письмо была острой и эмоциональной, о чем свидетельствуют его ремарки непосредственно по тексту: «у самого автора этой писанины толкования антисоветские», «как можно писать такую чушь?». В августе 1945 года в резидентуру НКГБ в Белграде за подписью Фитина было направлено письмо, где в отношении доклада из Загреба, в частности, говорилось, что Центр уже неоднократно просил все документы, которые в какой-либо мере свидетельствуют о элементах нелояльного отношения к нам со стороны отдельных югославских работников, снабжать своими критическими оценками». Резиденту был сделан упрек в том, что, переправляя прямые обвинения в адрес основных руководителей партии и правительства, он счел возможным лишь ограничиться замечанием: «В докладе есть много тенденциозного». «Подобные утверждения без приведения фактов и доказательств не могут быть терпимыми, — указывалось в письме Центра. — Считаем, что авторы этих слухов могут быть либо жертвами английской провокации, либо активными проводниками ее». Фитин потребовал тщательно проанализировать информацию подобных источников. В заключение письма руководитель разведки высказал пожелание, во многом провидческое: — 262 —
|