|
"Свет на Пути" обращается к ученикам, избравшим правый путь, и только к ним одним. Самые первые строки книги остаются непонятными, если не осветить их тем высоким духовным миропониманием, которым проникнута вся речь Учителя: "Прежде чем очи увидят, они должны быть недоступны слезам". "Прежде чем ухо услышит, оно должно утратить свою чувствительность". "Прежде чем голос может заговорить в присутствии Учителей, он должен утратить способность наносить боль". "Прежде чем душа может предстать пред Учителем, стопы ее должны быть омыты кровью сердца". Возьмем первое положение: "Прежде чем очи увидят, они должны быть недоступны слезам". Что это значит? Слезы, эта "влага жизни", вызываются кажущимися диссонансами жизни: боль, страдание, несправедливость, одиночество, разочарование, внезапные радостные эмоции, все эти потрясения нашей нервной системы и нашего сознания вызывают слезы. Очи — поистине те окна, через которые непросветленное сознание смотрит на темные стихии мировой жизни и нашей собственной природы. Темнота — самое верное определение того отражения, которое мировая жизнь оставляет на очах нашей души. Отсюда — слезы. Но наступают времена, когда сознание расширяется, в темных стихиях забрезжится свет; он растет, темнота исчезает и, при занявшемся свете, сознание начинает различать выступающий из темноты истинный смысл явлений: тот могучий поток жизни, который стремит все живое к Единству, к Благу, к великой Цели. Этот поток есть сама жизнь, т. е. движение, стремление, бесчисленные вибрации жизни, взаимное соприкосновение разнородных сил и бесконечного разнообразия форм, которое вызывает и радость и страдания, все признаки и степени развивающегося сознания. Но физическая объективная жизнь — не более как арена опыта, внешний покров того потока, который дробит, размывает, дифференцирует "жизнь — сознание", пока не вынесет его к конечной цели: к Самосознанию и Единству. Так смотрит мудрец на жизнь. И глядя так, он научается отделять свое истинное Я от стремительного потока жизни; он начинает смотреть на свое личное существование как на орудие глубоко важных переживаний и научается отделять свое Я от этого орудия, приучает себя смотреть со стороны на все страдания, радости и испытания как свои, так и окружающей жизни. Потрясения, обиды и страдания перестают мучить его. Окна его души светлы и чисты. Очи, неомрачаемые слезами, прозревают для явлений высших, потусторонних миров. Но это состояние — не то настроение безучастия и сухости, которое соединяется в нашем представлении с образом мудреца. — 2 —
|