|
По обе стороны дороги простерлись рисовые поля, струившие приторный аромат и сверкавшие зелеными искрами под теплым солнцем, а на фоне голубых холмов, высившихся за полями, можно было видеть птиц; они были белыми и неторопливо перелетали по полям с места на место. Длинная коричневая змея выползла из воды и отдыхала на солнце. Ярко‑синий зимородок опустился на мост, готовый снова нырнуть. Было прекрасное утро, жара еще не чувствовалась; одинокие пальмы, разбросанные по полям, рассказывали о многом. Между зелеными полями и голубыми холмами было общение, это была песнь. Казалось, что время бежит быстро. В синеве неба кружили коршуны; иногда они садились на ветку дерева, чтобы почистить перья, а потом снова взлетали, издавая крики и описывая круги. Было и несколько орлов с белой шеей и золотисто‑коричневыми крыльями и оперением. Среди недавно выросшей травы крупные красные муравьи бросками мчались вперед, внезапно останавливались, а потом устремлялись в противоположном направлении. Жизнь была так богата, так населена — но это не было заметно, и это как раз то, чего хотели все живые существа, большие и малые. Молодой бык с колокольчиками вокруг шеи вез легкую повозку, сделанную довольно искусно; ее два больших колеса были соединены тонкой стальной осью, на которой был установлен деревянный настил. На нем сидел человек; он был горд и своим быстро шагающим быком, и внешним видом повозки. Бык, крепкий и стройный, придавал ему важность; каждый встречный его замечал, как и эти проходившие крестьяне. Они останавливались, восхищенно глядели, высказывали различные замечания и шли дальше. С каким гордым видом сидел этот человек, выпрямившись и глядя прямо перед собой! Гордость в малом и в большом — одна и та же. То, что человек делает, и то, чем он владеет, придают ему важность и престиж; но человек сам по себе, как тотальная сущность, как будто вовсе не имеет значения. Он пришел с двумя друзьями. Все они успешно окончили колледж и хорошо справлялись с работой, каждый по своей линии; все трое были женаты, имели детей; по‑видимому, они были довольны жизнью, но и у них возникало внутреннее смятение. «Если можно, я хотел бы задать вопрос, — сказал он, — и, так сказать, начать игру. Вопрос не пустой; он тревожит меня с тех пор, как я побывал на вашей беседе несколько дней назад. Вы сказали тогда, между прочим, что конкуренция и честолюбие — это разрушительные стремления, которые человек должен понять, чтобы быть от них свободным, если он хочет жить в мирном обществе. Но разве борьба и конфликт не составляют часть самой нашей природы?» — 319 —
|