|
«Не хотите ли вы сказать, что то, что я старательно создавал с большими усилиями и с помощью мудрого выбора, — что все это надо разрушить? И я сам должен быть инструментом разрушения?» — Может ли «я» в позитивном смысле стать отрицающим само себя? Если бы это произошло, то его мотивом, его намерением было бы приобрести то, что не может быть предметом обладания. Какова бы ни была его деятельность, сколь возвышенной бы ни была его цель, любое усилие со стороны «я» продолжает оставаться в поле его собственных воспоминаний, особенностей и проекций, независимо от того, будут ли они сознательными или подсознательными. «Я» может разделить себя на органическое, основное «я», и «не‑я», или трансцендентное, абстрактно‑умозрительное «я»; это дуалистическое разделение есть иллюзия, в которой ум запутывается. Каковы бы ни были движения ума, движения нашего «я», оно никогда не может освободить само себя. Оно может подниматься с одного уровня на другой, переходить от неразумного к более осмысленному выбору, но его движения всегда останутся в пределах сферы собственной деятельности. «Вы, кажется, исключаете всякую надежду. Что же тогда делать?» — Вы должны быть полностью открытым, без груза прошлого или соблазна надеяться на будущее, что совсем не означает отчаяния. Если же вы в отчаянии, то нет пустоты, нет открытости. Вы ничего не можете «делать». Вы можете и должны быть спокойным, без какой‑либо надежды, тоски или желания; но вы не можете устанавливать тишину, безмолвие, подавляя всякий шум, потому что в самом усилии существует шум. Безмолвие — это не противоположность шуму. «Но что я должен делать в моем теперешнем состоянии?» — Позвольте заметить, что вы настолько страстно стремитесь достичь успеха, так нетерпеливо ждете получения позитивных указаний, что просто‑напросто не слушаете. Вечерняя звезда отражалась в тихих водах реки. На следующий день, рано утром, он пришел опять. Солнце только что показалось над верхушками деревьев, а над рекой еще стоял туман. Тяжело нагруженная дровами лодка с белыми парусами медленно плыла вниз по реке; все, кроме рулевого, спали в разных ее частях. Было совсем тихо, и обычная человеческая деятельность вдоль реки еще не началась. «Несмотря на мое внешнее нетерпение и беспокойство, внутренне я, по‑видимому, бдителен и с живым вниманием воспринимал все, что вы вчера говорили; потому что когда я сегодня утром проснулся, было определенное чувство свободы и ясности, которые приходят с пониманием. Я провел обычную утреннюю медитацию за час до восхода солнца, и я не вполне уверен, что не нахожусь в плену каких‑то расширяющих иллюзий. Можно продолжить беседу с того, на чем мы вчера остановились?» — 282 —
|