|
дальше. Казалось бы, духовный, или одухотворенный, анархизм ближе подходит к истинному решению проблемы или по крайней мере затрагивает некоторые ее аспекты. В современном своем выражении этот идеал во многом утрирован и не совершенен. Пророки анархизма зачастую, похоже, проповедуют неприемлемое самоотречение витальной жизни и аскетизм, который вместо того, чтобы очищать и преобразовывать витальное существо, стремится подавить и даже убить его; в результате такого сурового подавления обедняется сама жизнь, и источники ее иссякают. Увлеченные высоким духом мятежа, эти пророки объявляют цивилизацию неудачей человечества, указывая на чрезмерное разрастание ее виталистических тенденций, но сами при этом впадают в другую крайность, которая вполне может стать средством избавления цивилизации от некоторых вопиющих ее недостатков и уродливых черт, но одновременно лишит ее многих истинных и ценных достижений. Но если не принимать во внимание эти перегибы излишне логической мысли и однонаправленного импульса, если не принимать во внимание неспособность любого из "измов" выразить истину духа, превосходящую любые формулы, именно здесь, по всей вероятности, мы находимся ближе всего к настоящему выходу из су-ществующего положения, к открытию спасительной движущей силы. Решение проблемы заключается не в разуме, но в душе человека, в ее духовных тенденциях. Только на основании духовной, внутренней свободы возможно прийти к совершенному устройству человеческой жизни. Только духовное озарение, превосходящее рациональное просвещение, может просветить витальную природу человека и привести в гармонию все ее эгоистические импульсы, противоречия и разногласия. Только братство, основанное на более глубоких законах, еще не найденный закон любви, может стать надежным основанием для совершенной социальной эволюции, и никаким иным законом заменить его нельзя. Но это братство и эта любовь будут развиваться не в сфере витальных инстинктов или разума, где они могут встретиться с противоположными суждениями и противодействующими инстинктами, способными исказить или извратить их природу. Равно они не будут утверждаться в земном сердце человека, где обитают многие другие противоборствующие им страсти. Только в душе должны они пустить корни; это любовь, основанная на глубочайшей истине нашего сущест-ва, и братство, или, если выразиться точнее (ибо это есть чувство, отличное от любого витального или ментального чувства братства, более спокойная и долговечная движущая сила), духовное товарищест-во, которое является выражением внутренне осознанного единства. — 201 —
|