|
Терапевт: Ну что ж — нормальная средняя жизнь типичной западной стюардессы. Варвара: Нет, мне не нравится работать стюардессой, это техническая работа. Терапевт: Тогда вы были бы директором туристического агентства. Варвара: Ой, вы меня все время заставляете работать. (Все смеются.) Я предлагаю ей другую жизнь, и фактически перебор других возможных реализаций: стюардессы как более вышколенной девочки, студентки как менее вышколенной девочки, любовницы богатого человека, директора турагентства. Это фактически предложение разных степеней организованности собственной личности, разных степеней подтянутости, разных степеней свободы. Терапевт: Я чувствую, что вы хотите быть богатой старухой. Варвара: Почему старухой? Я хочу быть богатой и молодой. Терапевт: Бедной студенткой тоже быть не хотите? Варвара: Бедной студенткой я уже была. Терапевт: Нет, бедной западной студенткой? Варвара: Что такое бедная западная студентка? Терапевт: Ну вот, всюду путешествует, все видит... Хорошо, ну хотите быть любовницей богатого человека? Варвара: Нет. Я бы хотела работать, я без работы не могу, только хочу выполнять работу, которая мне нравится. Может быть, я бы выращивала цветы — мне нравится находиться на природе. Но, скорее всего, я бы что-то проектировала. Терапевт: Опять стали бы строителем, архитектором? Варвара: Может быть. Терапевт: Значит, дело только в том, чтобы это было в Швейцарии. Варвара: Мне нравится ландшафтная архитектура, для этого там больше возможностей, а не так как здесь — нафантазируешь, а тебе все обрежут. Кастрат какой-то получается. Терапевт: Ну, вы же хотели заняться стерилизацией чувств. Варвара: Но в будущей жизни мне это не понадобится. Терапевт: Значит, из Тюмени мы переезжаем. Варвара (с энтузиазмом): Переезжаем. Она очень включена в работу, очень включена в систему двойных сообщений, каждая реплика или сообщение реализуются: с одной стороны, полушутя, с другой стороны, с возможной примеркой для себя, и, более того, с возможным применением в сегодняшней жизни. На этом фоне фраза: “Значит, из Тюмени мы переезжаем?” — фраза, которая как бы формирует решение. Каждая такая возможная роль — некий образ ее возможного изменения. Наступает момент, когда после пятнадцати таких предложений измениться шестнадцатое принимается гораздо легче. Это решает одну проблему: актуализацию возможности изменений в принципе. А вторая проблема — в том, что она сама создает маятник состояний. Она об этом почти не говорит... Но, когда маятник качается в одну сторону, у нее наступает перевозбуждение, возникает много эмоций; в другую сторону — подавленность, она Золушка, сидит в темном углу, перебирает чечевицу, поет песенки. Это маятник внутренних состояний, который скрыт за слишком высокой подтянутостью, многими жизненными обязательствами, долгом перед другими, перед мужчинами в семье. У нее проблема, как совместить эти две реальности: реальность житейских подпруг и реальность своих внутренних состояний. Ей нужно найти нечто среднее: чтобы, с одной стороны, внутренние состояния не так резко менялись, было бы больше “хочу” и больше “могу”, а с другой стороны, чтобы этих внешних “надо” было бы не так уж много и чтобы они не являлись жесткими лесами, подпругами, которые ее сдерживают. И для нее на самом деле очень приятна сама обстановка разговора. Думаю, что ей приятно со мной общаться, потому что я тот человек, который действительно видит ее другие возможные жизни, не ограничивает ее внешней житейской ролью, всерьез обсуждает с ней эти мифологические другие возможности. Фактически, она сейчас находится в своего рода трансе. — 37 —
|