Между живой водой и мертвой

Терапевт: Что это значит?

Оксана: Это значит, что наступает горе от ума.

Терапевт: Горе от ума уже давно наступило. (Клиентка смеется.) Теперь уже должно быть или еще большее горе, или, если Бог даст — меньше ума.

Оксана: Я думаю, прежде всего, нужно избавиться от прошлого. Потому что прошлое держит очень сильно.

Терапевт: Как это можно избавиться от прошлого?

Оксана: Пересмотреть свои взгляды, переоценить. Избавиться от чувства вины за прошлое.

Терапевт (недоуменно): От прошлого избавиться... А чем вам так прошлое не нравится?

Оксана: Сидит очень глубоко и тянет.

Терапевт: Так это хорошо. На то оно и прошлое, чтобы сидеть глубоко и тянуть.

Оксана: Больно же...

Терапевт: Где больно?

Оксана: Нигде. Везде. Нигде конкретно.

Терапевт: Как это может быть — больно нигде конкретно?

Оксана: В душе болит.

Терапевт: Где у вас душа находится? Покажите.

Оксана (показывает рукой на грудь): Вот здесь.

Терапевт: Здесь у вас болит?

Оксана: Нет, не болит. Я чувствую, что здесь у меня дискомфорт. А боли нет.

Терапевт: А вообще душа у вас есть?

Оксана: Есть.

Терапевт: Вы в этом уверены?

Оксана: Абсолютно.

Терапевт: Тела у вас нет, вы в этом тоже были уверены, когда мы с вами начинали работать.

Оксана: Что вы хотите? (Смеется.)

Терапевт: Я хочу узнать, что вы хотите, прежде чем мы с вами начнем работать. Вы мне говорите о прошлом...

Оксана: Да я вам до конца еще не договорила...

Терапевт: Но “прошлое” — это какая-то абстракция. Какое именно прошлое вы не любите? Что вы хотите из прошлого убрать — маму, папу, себя?

Оксана: Обиду. Обиду на родителей. На весь окружающий мир. Страх одиночества, который сидит очень глубоко.

Терапевт: Что ни возьми, у вас все глубоко сидит. На поверхности — только кожа. Все остальное — глубоко. Небось все внутренние органы глубоко сидят.

Оксана: Как я с вами буду разговаривать на вашем языке, когда я — это я? (Пожимает плечами.) Я на своем только могу говорить с вами. Вы можете меня как-то переспрашивать, смущать...

Мне кажется, один из ее запросов заключается в том, чтобы кто-то ее крепко держал в руках. Образ мужчины в ее представлении — это мужчина, от которого она ускользает, а он все равно держит ее в руках. Я вынужден играть роль крутого мужика, который знает, что делает. Другой образ, который мне близок — образ хирурга... Клиентка как бы говорит, что с ней просто так ничего не сделаешь, нужна операция. Я веду себя так, как будто делаю операцию.

Терапевт: Да, мне очень нравится... Я просто, изучая вашу анатомию, для себя делаю такой вывод, что у вас все сидит глубоко... (Клиентка смеется.) Значит, обиды сидят глубоко, оди­ночество сидит глубоко, что еще сидит глубоко? А, боль сидит глубоко.