|
Вопрос участника семинара: И эти нерешенные семейные проблемы проявляются и в невыраженной идентичности? Терапевт: Конечно. Я задал ей вопрос, хорошая ли она мать для своих детей, потому что создается такое впечатление, что она, пребывая в своем аморфном состоянии, как бы видит детей в полусне. Ну, случилось и родила, как многие. Зачем она их родила? Кто ей эти дети? Кто она им? Она не очень понимает. Это, может быть, звучит жестко, но фактически речь об этом. Я хочу продвинуть ее по этой оси к большей определенности своей родительской идентичности. Три ряда — ее собственная семья сейчас, ее детская семья и семьи, с которыми она работает — как три стеклышка, наложить друг на друга, настроить и тем самым вызвать эффект большей ясности и большей допустимости переживаний в каждом из них. Это работа, скорее, по фокусировке. От аморфности к фокусированию. Если говорить о фокусировании и расфокусировании, то она имеет возможность почувствовать себя успешной и уже однажды “сделавшей себя” в сфокусированном виде. Запомнить это состояние, а потом его забыть и допустить для себя иное — это, может быть, еще более расфокусированное состояние аморфности. Как движение водорослей. Вопрос участника семинара: Как другие образы транса помогают решить эту задачу? Терапевт: Я думаю, что сама суть образов такова, что одни из них более определенные, а другие — более мерцающие. Это общий транс, в котором есть волшебные детские предметы, потому что в волшебных предметах типа ковров-самолетов, колец, имеются ясные признаки материального мира, и существует возможность условного. Волшебство и сказка — это более отчетливые, на мой взгляд, более проявленные бормотания, которые ведут к реальности, потому что в сказке герои часто выходят в реальный мир. Здесь содержится намек на реальный мир, на ее донашивание и усиление бормотания. Поскольку клиентка не знает, кто она — героиня или статист, то я с помощью этих волшебных предметов, которые обычно достаются герою, косвенным образом подвигаю ее к тому, что все-таки она может быть и героиней тоже. 4. Возвращение домой Не испугавшись ни циклопов, ни лестригонов, можно, наконец, вновь увидеть свой дом, оставшийся столь же родным. Он, окрашенный воспоминанием о путешествии, чуть-чуть изменился. Можно зайти в каждую комнату, заглянуть в чуланчик, в каждый закоулок и увидеть, что и фасады, меняющиеся благодаря солнцу и шумящему ливню, и комнаты, играющие со светом и тенью, кажутся едиными и гармоничными, подобно звучанию старинного инструмента. Ведь даже самые сильные радость и грусть связаны в одно нитью раскачивающегося маятника, подвешенного в неподвижной точке. Для того, чтобы по-настоящему ожить, нужна не только живая, но и мертвая вода. — 191 —
|