Третий пол

У Насти проблем с переездом не возникло. По совету своих родных она нашла еще один маленький городок, где требовались строители, устроилась работать маляром, прописалась, сняла квартиру. Виктор, он же Наташа, сразу оказался в тупике. Дерзости, свойственной, как мы уже знаем, женщинам-мужчинам, хватило на то, чтобы подделать паспорт. Но не было военного билета, а без него документы на прописку не принимали. Именно это затруднение, а вовсе не надежда получить профессиональный совет или помощь, заставило мою будущую пациентку обратиться к харьковским, а затем к московским врачам. Врачи должны были дать хоть какую-нибудь справку, и Наташа рассчитывала, что "творчески" поработав над ней, то есть вписав пару нужных слов, сможет представить в милицию официальное заключение о непригодности к военной службе. Как ни странно, этот фокус удался.

Когда все формальности были улажены, влюбленные зарегистрировали брак.

"Невозможно описать каждый день нашей жизни, – читаем в записках Натальи. – За год, прожитый нами вместе, я не раз слышал от Насти: «Витенька, я так счастлива!» Мы постепенно все больше и больше привязывались друг к другу. Каждый из нас с работы спешил скорее домой, чтобы увидеться. Мы не могли насмотреться друг на друга и нацеловаться.

Однажды у нее пошли месячные. Она страшно мучилась болями в животе. Я ничего не заставлял ее делать дома – со всем справлялся сам, и стирал, и убирал, и есть готовил. В тот раз ей было особенно плохо, и она сказала: ?Как болит, Витенька, ты не можешь себе представить, если бы хоть один мужчина испытал это!". Я решил признаться, что и у меня бывает менструация, поэтому я все понимаю и очень ей сочувствую. Настя удивилась, но так как ничего не знала о гермафродитах, то приняла это как должное. «Ну и пусть, – сказала, – все равно я тебя люблю».

На кирпичном заводе я получал мало. Настя перешла на хлебозавод. Там три смены. Я здорово уставал, но все равно в двенадцать ночи всегда ходил провожать ее или встречать. Потом я поступил в литейный цех формовщиком, с деньгами стало легче. Все постепенно налаживалось. Но я мучился страхом, что рано или поздно обман раскроется. За себя я не боялся, а за Настеньку переживал. Из-за этого мы ссорились по пустякам, но, к счастью, тут же мирились. С каким трудом я добился, чтобы она стала моей женой! И как глупо потом потерял!

Настин брат с семьей жил в Эстонии. Мы поехали к ним в гости. Там был богатый совхоз, не дома, а дворцы. Платили рабочим очень хорошо. Родные стали уговаривать переехать к ним жить. И мы согласились, хотя хорошо помню: у меня было предчувствие, что вот переберемся – и что-то случится. Они все вместе останутся там, а я уеду. Так и вышло. А ведь если бы мы не затеяли этого переезда, то вряд ли я был бы разоблачен..."