Третий шимпанзе

Во-вторых, радиоуглеродный анализ птичьих костей с датированных стоянок маори, обнаруженных археологами, подтверждает, что на тот момент, когда на острова ступили первые маори, все известные виды моа еще водились там в изобилии, как и вымершие впоследствии гуси, утки, лебеди, орлы и другие птицы, которых мы сейчас можем лишь представлять по окаменевшим костям. За несколько веков моа и большинство других птиц вымерли. Было бы невероятным совпадением, если бы каждый отдельный представитель десятков вымерших видов, миллионы лет до этого населявших Новую Зеландию, именно в тот момент геологической истории, когда на острова прибыл человек, решил, одновременно со своими собратьями, рухнуть на землю мертвым.

Наконец, известно более сотни археологических участков, причем некоторые из них простираются на десятки акров, – где маори убивали моа в огромных количествах, запекали в земляных печах и выбрасывали ненужные части туш. Мясо они употребляли в пищу, из кожи шили одежду, из костей – крючки и украшения, а из яиц выдували содержимое и использовали их как емкости для переноски воды. В XIX веке кости моа вывозили из таких мест на тележках, ими можно было бы наполнить многие вагоны. Число скелетов моа на местах стоянок маори-охотников оценивается от 100 000 до 500 000 штук, что примерно в десять раз превышает число моа, которые могли жить в Новой Зеландии в любой отдельный момент истории. Определенно можно сказать, что охотой на моа занимались многие поколения маори.

Таким образом, становится понятно, каким образом маори истребили моа: отчасти охотясь на этих птиц, отчасти забирая из гнезд яйца, а отчасти, возможно, из-за вырубки лесов, в которых жили моа. У всякого, кто когда-нибудь бывал в походе в горах Новой Зеландии, эта идея не вызовет поначалу никакого доверия. Достаточно вспомнить рекламные плакаты с изображениями фьордов Новой Зеландии, – узкие ущелья с отвесными стенами имеют глубину до 10 000 футов, ежегодно выпадает 400 дюймов осадков, а зимы суровы. Даже в наши дни профессиональным охотникам, работающим на полную ставку, перемещающимся на вертолетах и стреляющим из винтовок с телескопическим прицелом, не удается контролировать численность оленей в этих горах.

Как могли несколько тысяч маори, живших на Южном острове Новой Зеландии и на острове Стюарт, вооруженных лишь дубинками и каменными топорами, уничтожить всех до единого моа?

Но между оленями и моа есть важное различие. У оленей в течение десятков тысяч поколений происходил отбор тех, кто умел убегать от охотившихся на них людей, тогда как моа до прибытия маори людей не видели. Моа, возможно, были такими же наивными, как и современные животные Галапагосских островов, и охотник мог просто подойти к птице и убить ее дубиной. У моа, в отличие от оленей, темпы размножения были столь низкими, что несколько охотников, появляясь в долине всего раз за пару лет, могли убивать моа быстрее, чем те успевали размножаться. Именно это происходит в наше время с древесным кенгуру – крупнейшим из ныне живущих млекопитающих, родиной которого является Новая Гвинея, – в уединенном районе гор Бевани. В районах, населенных людьми, водятся древесные кенгуру, ведущие ночной образ жизни, невероятно пугливые, живут они на деревьях, так что охотиться на них намного труднее, чем на моа. Несмотря на все это, и в условиях очень низкой плотности населения в горах Бевани, суммарное воздействие редких охотничьих вылазок – в каждой долине единожды в несколько лет – оказалось достаточным, чтобы кенгуру оказались на грани исчезновения. Увидев воочию, что происходит с древесными кенгуру, я теперь отлично понимаю, как то же самое случилось с моа.