О природе человека

«Хотя большинство детей китайского происхождения находились в «возрасте высокого возбуждения» (от 3 до 5 лет), они вели себя не слишком эмоционально. Они бегали и прыгали, смеялись и кричали, катались на велосипедах и роликах точно так же, как другие дети, но уровень шума в помещении оставался на удивление низким, а эмоциональную атмосферу я назвала бы безмятежной, а никак не бедламом. Бесстрастное выражение лиц говорило о достоинстве и самообладании, но это было лишь одним из множества факторов, влияющих на общее впечатление. Физические движения казались более скоординированными — никаких падений, неловкостей, столкновений и синяков, никаких криков, воплей и плача. Я не слышала никаких звуков, столь характерных для детского сада. Никто даже не спорил друг с другом на повышенных тонах! Эти дети не ругались из-за игрушек. «Бойцовское поведение» проявлялось лишь в самой умеренной форме и среди более старших мальчиков»52.

Фридман и его коллеги изучали младенцев из племени навахо, и результаты оказались еще более поразительными, чем результаты наблюдения за китайскими детьми. Когда индейских младенцев поднимали вверх и слегка подталкивали вперед, они не делали движений, напоминающих ходьбу, что было свойственно белым детям. Когда их усаживали, они сгибались; когда их клали на живот, они гораздо реже делали попытки ползти. Обычно пассивность младенцев навахо приписывают традиционным колыбелям, в которых младенец не может пошевелиться, будучи закрепленным на спине матери. Но Фридман считает, что на самом деле верно обратное: именно относительная малоподвижность младенцев навахо, которая проявляется с самого рождения, позволяет матерям обращаться с ними подобным образом. Индейские колыбели — разумный компромисс между культурным изобретением и предрасположенностью младенца.

Учитывая, что человечество — это биологический вид, не должен вызывать удивления тот факт, что разные популяции демонстрируют генетические различия физических и ментальных характеристик, определяющих социальное поведение. Подобные открытия не оспаривают идеалов западной цивилизации. Мы не обязаны верить в биологическое единообразие, чтобы отстаивать свободы и достоинство человека. Социолог Марвин Бресслер очень точно выразил эту идею: «Идеология, которая негласно ставит биологическое равенство условием освобождения человека, извращает саму идею свободы. Более того, она заставляет приличных людей дрожать в ужасе от перспективы «неудобных» открытий, которые могут быть сделаны учеными в будущем. Подобный недостойный антиинтеллектуализм вреден вдвойне, поскольку, он, вероятно, вовсе не является необходимым»53.