Наполеон, похоже, этого глухого недовольства не чувствовал. Военные еще не начали ему изменять. На то они и военные — чувства чести и долга вбиты в них намертво. Со штатскими — было сложнее. Первый «пошел налево» Талейран. И это был очень скверный признак. За всю свою долгую жизнь Талейран совершил много подлостей и предательств. И ведь, сволочь такая, ни разу при этом не поскользнулся. Когда такая тертая и опытная крыса намеревается удрать с корабля — дело уже пахнет керосином. Уже с 1808 года Талейран стал заниматься тем, что называется государственной изменой. Он установил тайные сношения с русским императором и «сливал» ему дипломатическую информацию. Более того, он советовал Александру быть менее сговорчивым. Мол, уступками ничего не добьешься. Конечно, так на самом-то деле и было. Но сдавать своих — это не одобряется нигде. Впоследствии, в своих мемуарах Талейран утверждал, что делал это во имя Франции. Может быть, может быть. Но только деньги с Александра он брать не забывал. Русский император, правда, много ему и не отстегивал: понимал, с кем имеет дело, сам не лаптем щи хлебал и разбираться в людях умел. Слухи о странном поведении Талейрана стали доходить до Наполеона. Большую роль сыграла и Летиция Бонапарт. Она стояла в стороне от светских тусовок, но многое видела и слышала. И интересы сына были ей небезразличны. 28 января 1809 года произошла колоритная сцена. Наполеон вызвал в свой кабинет высших сановников империи. Они решали какие-то текущие дела. Император выглядел совершенно спокойно. Но вдруг его прорвало. Он резко вскочил со своего места и подлетел к Талейрану: — Вы вор! Вы подлец! Вы бесчестный человек… Вы всех предавали и обманывали! Для вас нет ничего святого! Вы бы продали родного отца! Талейран побледнел и, судя по всему, уже прощался с жизнью. Между тем Наполеон продолжал: — Почему я не повесил вас на решетке площади Карусель? Но еще не поздно! Вы… Вы… — гнев душил императора. — Вы дерьмо в шелку! Одна из больших загадок: почему Наполеон все-таки не поставил Талейрана к стенке. Но не поставил. Добрым был слишком. А зря. Потому что почти сразу же после этой сцены министр иностранных дел продался Австрии и повел с тамошним министром иностранных дел тайные дела. А вот Сталин таких товарищей давил без пощады. Потому-то никто его победить не сумел. Но все эти сомнительные настроения в верхах были еще половиной беды. Дело обстояло куда хуже. Начались грозные явления в экономике. А экономика — такая штука, разобраться с которой тяжелее, чем завоевать очередную страну. И самое смешное, что причиной накатывающегося кризиса была все та же война, которая приносила в страну огромные деньги. Всё просто. Французская промышленность во многом была ориентирована на производство предметов роскоши. Так, к примеру, крупный город Лион специализировался на производстве шелковых тканей и бархата. Во многом все это шло на экспорт. Вот тут-то и была зарыта собака. Завоеванные страны были разорены войной и последующими поборами. Им было не до шелков, не до ювелирных украшений, не до коллекционных французских вин. Огромную долю покупателей — богатых плантаторов Латинской Америки и других богатых обитателей стран «за соленой водой», отсекла война с Англией. Ее флот безраздельно господствовал на море, да и каперов[11] развелось, что собак нерезаных. К тому же для текстильного производства нужен хлопок. Чтобы красить ткани, нужно индиго. Где их взять? В общем, с экономикой становилось нехорошо. — 106 —
|