Мелье

Этого союзника надо поставить лицом к лицу перед грядущей революцией, даже напугать ею. Мелье так и начинает: посмотрите, как возросла тирания наших королей и до какой степени она усилилась со времен правления Карла VII, когда она уже, по словам Коммина, вызывала жалость к народу, и до наших дней. А если это будет продолжаться? Народу нечем будет поддерживать жалкое существование, и он, наконец, будет вынужден восстать. Он станет действовать как действуют побежденные, которые находят спасение только в отчаянии — в этом последнем прибежище несчастных.

Дальше следует своеобразное утешение: низшему духовенству, мелким сельским попам при этом не так высоко и не так больно будет падать, как большой знати. Вы, господа, успокаивает их Мелье, не должны опасаться этой неприятности, ибо когда произойдет указанная перемена, то ваше падение, если и произойдет, то не с большой высоты и потому вовсе не будет таким сильным, как падение тех господ, о которых я выше говорил и которые изрядно расшибутся.

Мелье пылко убеждает этот средний слой принять сторону народа. «Если можете, господа, — втолковывает он им, — доставьте эту радость народу, ведь люди из народа — это не только ваша паства, они ведь к тому же ваши родные и близкие, они ваши союзники и друзья, они ваши соотечественники и кормильцы».

Понимая, что этих аргументов недостаточно, Мелье приводит и более прозаические. Если, противодействуя революции, придется падать, хоть и невысоко, то, содействуя ей, можно занять при новом строе весьма неплохое место: служить учителями и воспитателями.

«Во всех республиках (заметим: будущий строй — республиканский!) и во всех хорошо устроенных общинах всегда нужны разумные и просвещенные люди для обучения других естественным наукам и для полного искоренения заблуждений и суеверии». Иначе говоря, стоит захотеть, и вы будете очень пригодны для честной полезной работы при новом строе.

С тем же обращается Мелье и к другой прослойке: «Господа судьи и другие государственные служащие также не должны нисколько противодействовать ниспровержению заблуждений, наоборот, они должны охотно принять в нем участие; они сами должны быть рады освободиться, как и другие, от ига тиранического господства сильных мира сего».

Мелье понимает, что этим господам претит самая мысль об участии в вооруженном мятеже, и тут он подносит им самый неожиданный довод: вам и не пришлось бы для этого взяться за оружие. Имеет ли Мелье в виду победу народа без вооруженной борьбы, если на его сторону станет весь низший государственный и церковный аппарат, или он только предлагает этим союзникам своеобразною привилегию в будущей революции, облегчающую им решение? Он ограничивается словами, что эти союзники больше сделают мирным путем, при помощи своих друзей, советов и ученых трудов, чем достигли бы насильственно посредством оружия.