|
Такие формы развлечений, как музыка, кино и видеоигры, можно рассматривать, выражаясь языком Стивена Пинкера, как «технологии удовольствия» – культурные изобретения, которые максимизируют реакции нашей системы стимулирования. Мы наслаждаемся такими вещами не потому, что они размножают наши гены или дают преимущества нашим родственникам, а потому что они отобраны культурой – до такой степени точно, что ухитряются просочиться в наши алгоритмы поиска удовольствий. Отсюда вывод: наш центр удовольствий состоит не из некоего набора механизмов, точно настроенных на выживание вида, а из беспорядочного набора относительно работоспособных систем, которые легко (и приятно) обманывать. Удовольствие очень слабо связано с тем, что биологи называют «репродуктивной состоятельностью», и в этом отношении нам повезло. Учитывая, сколько всего мы делаем, чтобы ориентировать себя на погоню за наслаждениями, можно ожидать от нас умения правильно оценивать, что способно сделать нас счастливыми, а что нет. Но и здесь эволюция преподносит сюрпризы. Есть одна простая проблема: многое из того, что делает нас счастливыми, не длится долго. Сладости доставляют нам радость на мгновение, но вскоре возвращается состояние, в котором мы находились до того, как их съели. То же самое относится к сексу и кино, к телепередачам и рок-концертам. Многие из самых больших удовольствий скоротечны. Но есть и более сложная проблема, которая проявляется в том, как мы ставим долгосрочные цели. Хотя мы ведем себя так, будто пытаемся сделать все для отдаленного будущего, часто мы потрясающе беспомощны в представлениях о том, что сделает нас действительно счастливыми в перспективе. Как показали психологи Тимоти Уилсон и Дэниел Гилберт, предвидение собственного счастья немного сродни прогнозу погоды: это весьма неточная наука. Их хрестоматийный пример,[55] способный озадачить любого доцента, рассматривает стремление любого университетского преподавателя добиться бессрочного контракта. Практически каждый крупный американский институт обещает своим лучшим, наиболее успешным молодым профессорам академические свободы и гарантированную занятость на всю жизнь. Надо только пройти аспирантуру, постдокторантуру (а то и две); потом пять или шесть лет поработать в поисках собственной академической ниши, и если вы преуспеете (что измеряется длиной вашего резюме), вы получите эту должность и обеспечите себя на всю оставшуюся жизнь. Обратная сторона пластинки (о которой редко упоминают) – это тяжкий труд, который часто ни к чему не приводит. От пяти до десяти лет работы над диссертацией, постдокторантура, пять лет преподавания, борьба за получение грантов – и ради чего все это? Без длинного списка публикаций вы не получите должность. Любой профессор скажет вам, что бессрочный контракт – это фантастика, а его неполучение – катастрофа. — 90 —
|