|
Доктор Великовский, Вас ненавидят, боятся, потому что Вы вынесли на поверхность нечто совершенно непереносимое. Вы пошатнули основу веры. Вы представили в качестве причины некоторых человеческих поступков и чувств то, что по происхождению является нечеловеческим, равнодушным и, что хуже всего, ни в чем не контролируемым. Нечеловеческие силы, возможно, слепые, возможно, наделенные злой волей, окружают нас. И именно такое положение, в большей степени, чем всякое другое, неприемлемо для человеческого разума… Я писал вам год назад о' некоторых своих наблюдениях, сделанных мною в связи с торнадо. С моей точки зрения, такие природные явления связаны с вытесненными воспоминаниями о природных катастрофах. Я живу в Топеке, в Канзасе, в районе, где весной и осенью почти всегда существует угроза торнадо. В 1966 году торнадо обрушился на город. Он был шириной в полмили, и хотя я не находился в это время на месте, фильмы, снятые о нем, показались мне самым ужасным из того, что я когда-либо видел… Мой интерес к этой проблеме подтолкнуло наблюдение: буквально через несколько лет после бедствия люди вели себя так, как будто ничего не произошло. Даже теперь, когда воет сирена, предупреждая о тревоге, большинство людей ничего не предпринимает. Они полностью отказываются менять свое привычное поведение. Такое состояние вовсе не означает безнадежности перед лицом какого-то внушающего благоговейный трепет врага. Ведь существует масса способов себя защитить. Слушать радио, голос разума, обратить хоть какое-то внимание. Однако многие не делают даже таких простых вещей. Они ведут себя так, словно ничего не происходит – как будто ничего никогда и не происходило. И что совершенно невероятно – эта странная реакция типична именно для людей, выживших во время мощного торнадо 1966 года, людей, которые видели и слышали его буйство. Я должен сказать, что есть очень немногие, кто испытывает страх, кто дрожит и может осознать опасность. Они, однако, порой ведут себя так, будто бежать некуда, даже если безопасность находится на расстоянии нескольких секунд. В любом случае все это кажется мне в высшей степени странным, особенно с тех пор, как я познакомился с людьми, побывавшими в серьезных автокатастрофах. Реакция этих людей решающим образом отличается от поведения тех, кто пережил торнадо. Жертвы аварии не рассматривают вождение машины как безнадежно опасное и не отказываются от него. Они вовсе не забывают об этом эпизоде и не сидят за рулем, как будто ничего не случилось. Они продолжают водить машину, но более осторожно, действуют рационально. — 99 —
|