|
Подобная роковая мощь еще никогда не доставалась смертному. Читатель евангельского описания Геенны, куда сбрасываются проклятые грешники, может на минуту представить, что ему одному доверен ключ от этого места, населенного бесчисленным потомством Адама. Он может открыть пропасть и выпустить людей наружу, а может прибавить еще больше серы и огня. И этот читатель, если он зрительно такое представит, может также пойять, насколько подобное занятие будет постоянно доминировать над всеми его поступками. Страх совершить ошибку, непоправимую ошибку, крайнее напряжение – такое, какое открыто обнаружилось во время конфронтации Кеннеди и Хрущева в дни кубинского ультиматума или, в меньшей ^тепени, в тревожные дни, последовавшие за войной в Иом Киппур – терзающее чувство неготовности к исполнению задачи хранителя человеческих судеб – все это ни на минуту не оставляет того, кому доверена космическая разрушительная сила. Подозрительность по отношению ко всем и даже к самому себе должна усилить сознание данной человеку возможности положить конец истории, по крайней мере истории цивилизации. И поэтому будут совершаться иррациональные поступки, почти импульсивные. Когда из Пентагона были украдены документы и в краже был заподозрен один из служащих, который передал их прессе и таким образом потенциальному врагу, он не мог быть задержан иначе как ценой ночного взлома его психоаналитического кабинета – действия, за которое Никсон нес всю ответственность и которое он не знал, как оправдать. Каждый новый шаг выявлял страх и подозрительность: действия, направлявшиеся из Белого Дома, возглавляемого Никсоном, несли отпечаток личности, страдающей одновременно от мании величия и мании преследования – двух маний, которые обычно сопутствуют друг другу. Уто величие не было воображаемым: оно было заключено в самой роли. Не беспочвенна и подозрительность, если в этот самый момент существуют планы мгновенного уничтожения двухсот главных американских городов. Но подозрительность мешает рассудительности, и в результате случился скандал с Уотергейтом,,возможно, потому, что Никсон был более восприимчивым, чем Джонсон до него и Форд после него. Основные факты нуждаются в более внимательном рассмотрении: будучи потомками выживших после грандиозных природных катаклизмов прошлого, мы одержимы потребностью, унаследованной через родовую память, повторять катастрофические ситуаций. Мозговые клетки человека, готового навлечь катаклизм, должны быть подобны натянутым струнам, отзывающимся в его сознании непривычными тонами. — 113 —
|