|
Человек, втянутый в поиск, не просто вырабатывает новую возможность. Он или она, останавливая процесс поиска, ищут в себе разумные пути, которые после смогут стать средством реализации той самой возможности. Если некое великое откровение снизойдет на мой неподготовленный разум, оно может разрушить хрупкие связи. И да падут семена созидания не на бесплодную, необработанную землю, а на почву сдобренную, возделанную и готовую. Поиск материалов, второй шаг в схеме Ласки, производится не только для безопасного их накопления, как мы всегда считали, но и для выстраивания подходящих нервных циклов, нужных для восприятия ответа. Без возможности подготовиться, семена будут падать бессистемно. Если бы мне в голову пришли кватернионы Гамильтона, никто бы этого не узнал, а я меньше всех, потому что никогда бы не распознал, что это за зерна, и в ещё меньшей степени был бы способен вырастить их. Связь между нервным циклом и возможностью подобна отношениям между бытием и небытием, жаждой и рекой, создателем и созданным. Одно невозможно без другого, и оба невозможны одновременно. Описание Моцартом пути его творческого процесса в зрелый период, раскрывает новый аспект творчества, укрепляя при этом теорию поля и идею готовности для принятия созданного. После того как он получал аванс за музыкальное произведение, он мысленно представлял себе вознаграждение как открытую возможность, и в какой-то момент музыка врывалась в его сознание как "округлая масса звука". Весь концерт, симфония, соната, завершалась до последней фразы, ноты и нюанса, вспыхивая в мозгу в окончательной форме, в единстве совершенства. Вне зависимости от величины, это совершенное целое возникало в единый миг озарения. Перевести этот мгновенный образ "Эврики!" в тысячи отдельных маленьких чернильных клякс на бумаге, чтобы потом оркестр мог перевести их в мир звучания, казалось непосильной задачей. Моцарт, как и математик Стефен Хокинг, мог провести целые дни, прорабатывая перевод в своей голове. Когда был завершен внутренний перевод и он был готов превратить его в ноты на бумаге, он часто просил свою жену читать вслух какие-нибудь рассказы, чтобы отвлечь его внимание и тем самым облегчить его музыкальному сознанию задачу транспонировать тысячи нотных знаков. Однако уподобить творческий процесс Моцарта и того, что дышало сквозь него, образу простого секретаря, автоматически пишущего под диктовку музы, было бы, по меньшей мере, скверной услугой. Собственный комментарий композитора звучит так: "Никто не знает, как тяжко я трудился над этим". Эти слова относятся к трудной стадии доведения произведения до полной готовности, когда оставалась лишь легкая часть работы с помощью пера и чернил. — 163 —
|