|
После возрождения ветхозаветных представлений о справедливости, сюжет уплотняется с момента посвящения Павла в понтифики. Прочтите внимательно этот отрывок из первого Послания к коринфянам, провозглашающего его новым собратьям по вере: "Как смеет кто у вас, имея дело с другим, судиться у нечестивых, а не святых?… К стыду вашему говорю: неужели нет между вами ни одного разумного, который мог бы рассудить между братьями своими?" За призывом к изгнанию нечестивых последовало заявление более общего и универсального характера, которое звучит в веках: "Разве вы не знаете, что святые будут судить мир? Разве не знаете, что мы будем судить ангелов?.." (Это вызывающе опасная точка зрения, предварившая логику появления Холокоста и других этнических чисток, особенно когда её выдают за дословную передачу слов Господа.) Павел пишет и про свое беспокойство относительно новообращенных римлян, которые слишком серьезно восприняли предписание Иисуса ставить любовь выше закона: "Всякая душа да будет покорна высшим властям, ибо нет власти не от Бога; существующие же власти от Бога установлены. Посему противящийся власти противится Божию установлению". Здесь Павел рассуждает о древнеримском правительстве, которое покоилось на римском праве и армии. И хотя это наблюдение было сделано, чтобы укрепить собственные позиции в борьбе за первенство в церкви, позже оно же будет сделано относительно самих церковных властей и её Божьей рукой освященных армий. Апостол рассказывает, что власть культуры дана нам от Бога — концепция, возможно, сопоставимая с представлениями Моисея, но в корне противоречащая мысли Иисуса. Размышления Павла относительно властей продолжаются в дискуссии о правительстве; он пишет: "ибо начальствующие страшны не для добрых дел, но для злых… Ибо начальник есть Божий слуга, тебе на добро… (итак) отдавайте всякому должное: кому подать — подать, кому оброк — оброк; кому страх — страх; кому честь — честь". Здесь не просто заложены основы для софистики, которая спустя 16 столетий стала божественной привилегией королей и отозвалась ещё через четыре столетия сонмом евангелистов, размахивающих флагами в поддержку тёмной стороны американской политики. Все обстоит намного серьезнее. Между этим утверждением и рассуждениями Иисуса о том, что любовь делает право устаревшим, лежит бездонная пропасть. Павел не сумел уловить тонкость знаменитого изречения Христа о воздаянии Цезарю цезарева. Мы отдаем Кесарю Кесарево, чтобы свободно воздать Богу Богово — а именно: сердце, душу и саму жизнь. Заметьте, что призыв соглашаться с противником, чтобы тот не привлек к суду и не упек в тюрьму, созвучен суфийскому высказыванию о том, что только глупец может быть честен с бесчестным. — 135 —
|