Верность

С годами вы научитесь разумно управлять собой во время хоккейного боя. Очень важным является умение, когда можно, расслабиться и, когда нужно, мобилизовывать себя. Скажем, если шайба находилась в углу площадки, откуда бросок сделать практически нельзя, я был «включен» процентов на шестьдесят. Когда шайба адресовалась тому игроку, кто может бросить по моим воротам, «включался» на девяносто пять процентов. И, наконец, только в момент броска были «включены» все сто процентов моих возможностей.

Пожалуй, самый типичный недостаток большинства вратарей – это их волевые «провалы», особенно в ходе ответственных встреч с сильным соперником. Одни допускают грубые ошибки из‑за боязни поражения, уже до матча чувствуя себя не в своей тарелке. Другие, допустив оплошность в начале встречи, расстраиваются, не могут мобилизовать мастерство и волю. Третьим мешает чрезмерное желание как‑то по‑особенному себя показать. Поэтому очень важно настроиться на игру.

Сразу замечу, дело это настолько сугубо индивидуальное, что от советов я здесь воздержусь. Каждый вратарь психологически готовится к матчам по‑своему. Виктор Коноваленко мог часами раскладывать пасьянс. Я слышал, что знаменитый канадский голкипер Глен Холл с целью привести себя в надлежащее состояние незадолго до матча начинал последними словами ругать хоккей, свою вратарскую долю, соперников, партнеров, зрителей – словом, всех на свете. Так он снимал излишнее напряжение и на льду появлялся уравновешенным. Я же обычно ухожу в себя. В день матча я думаю только об игре, ни о чем постороннем, только об игре. Я твержу себе: ты обязан не подвести команду. И напоминаю себе: с тебя спрос особый, ты – вратарь, ты – главный человек в команде. Днем я стараюсь уснуть. Нервы должны быть в полном порядке. Я становлюсь молчаливым: не расплескать бы в пустых разговорах весь настрой. Скоро матч. Вместе со всеми выпиваю черный кофе. Окружающее – то, что не относится к предстоящей игре, – окончательно перестает для меня существовать.

Когда иду из раздевалки на лед, я никого не замечаю и никогда ни с кем не здороваюсь. Многих это обижает: Третьяк знакомых не видит, друзей не узнает. Другие – люди как люди. Вот Мальцев шагает – вроде бы замкнутый, даже угрюмый. Но услышит со стороны: «Здравствуй, Саша!» – и суровое лицо смягчается: «Приветик!» Якушев озабочен, но вежлив: «Здравствуйте, здравствуйте!» Девушки машут Васильеву руками, и Валера улыбается им приветливо. А Третьяк шагает себе, молчит – бездушная машина да и только… Да, бессмысленно обращаться ко мне в эти минуты. Не отвечу, пройду мимо. Может быть, только еще ниже опущу голову и прибавлю шаг. Но не стоит обижаться на меня. Я уже весь на льду в гуще хоккейной борьбы… А поздороваемся и поговорим после матча.