Совершеннолетие

Боюсь, что можно увидеть у меня противоречие: в одном месте я рекомендую давать пас, ввязываясь в единоборство, а несколькими строками дальше осуждаю зарубежных хоккеистов, которые пасуют, как правило, на грани единоборства.

Здесь, поверьте, нет противоречия. Все зависит от конкретной игровой обстановки. Наш спортсмен всегда стремится дать пас, и прежде всего тогда, когда партнер находится впереди, ближе к цели, когда он остался, хотя бы на секунду, без опекуна, когда мы контратакуем. Но если возникла иная ситуация, если все партнеры прикрыты, если требуется обострить обстановку, привлечь к себе главное внимание соперников, то в этом случае целесообразно использовать обводку и выждать, пока партнер – опять же хотя бы на секунду освободится от опеки. А в этом случае уже должен последовать внезапный скрытый пас.

Формулу сокрытия своих намерений можно было бы выразить так: «Пасуя, грози обводкой, вступая в единоборство, угрожай пасом».

Пасом кто‑то должен руководить. У заокеанских спортсменов эту функцию обычно выполняет тот, кто владеет шайбой. А у нас – тот, кто без шайбы, кто стремится занять наиболее выгодную позицию. Значит, них четверо зависят от одного, а у нас – один от четверых. И потому с нашими хоккеистами бороться труднее, ибо, за четырьмя следить сложнее, чем за одним.

Такой метод блестяще себя оправдал на люблянском и венском чемпионатах мира, где советская сборная была, самой результативной командой. В Любляне мы забросили в ворота соперников 55 шайб – почти в два раза больше, чем наши главные конкуренты! Еще более убедительной была наша результативность в Вене ‑58 шайб заброшено и лишь 9 пропущено. Команда и хоккеисты, играющие в одно касание, выглядят порой на поле менее эффектно, чем команда, где спортсмены часто и много играют в одиночку, увлекаются индивидуальными проходами, обводкой противника. Зато игра первой команды чрезвычайно эффективна.

Однако при таком хоккее, при игре в одно касание спортсмен, отдающий пас, часто остается в тени (особенно в глазах неквалифицированных зрителей), и потому на такую манеру игры могут идти не все спортсмены, а только те, кто ради общего успеха согласен быть как бы на втором плане, только те, у кого хороший, добрый характер. Кто, перефразируя Константина Сергеевича Станиславского, любит не себя в хоккее, а хоккей в себе.

Я твердо убежден, что подлинный коллективизм в современной классной хоккейной команде возможен, только в том случае, когда в ней, в этой команде, играют добрые, умные, хорошие и скромные люди, умеющие уважать и любить своих товарищей, люди, которые всегда готовы бескорыстно прийти на помощь другу.