Мятежный Новгород

Особого внимания заслуживает известие о царе русов, т. с. главе крупного межплеменного союза, о котором говорилось выше. Это известие лишний раз подтверждает наличие княжеской власти в словенском обществе еще до появления на Волхове варягов.

Нас не должно смущать то обстоятельство, что словенский князь, возглавляющий северо-западный суперсоюз, называется царем. Слову «царь», да, кстати сказать, и термину «хакан» («каган») не надо придавать чрезмерно властного значения.252 Титул «хакан» у восточных славян рассматриваемого времени означал верховного правителя, «претендующего на господство в регионе, под началом которого были другие властители, ниже его по рангу».253 Данное определение полностью приложимо к главе межплеменного объединения, в чьем подчинении находились вожди (князья) более мелких племенных подразделений. Оно подходит и к наименованию «царь». Так, во всяком случае, заставляет думать арабский географ Масуди, повествующий о том, как некогда одно из славянских племен «имело прежде в древности власть (над ними), его царя называли Маджак, а само племя называлось Валинана. Этому племени в древности подчинялись все прочие славянские племена, ибо (верховная) власть была у него и прочие цари ему повиновались».254 Сопоставив рассказ Масуди с летописными сообщениями о дулебах, «примученных» обрами, В. О. Ключевский сделал вывод, что речь у Масуди и летописца идет о союзе славянских племен VI в. на Карпатах под предводительством князя дулебов.255 Союз Масуди очень напоминает северо-западное межплеменное образование IX в., которое возглавлял князь ильменских словен, именуемый в арабских источниках, как и Маджак, царем.

Князь суперсоюза являлся одновременно князем господствующего в нем первичного союза племен. Получив власть над многочисленными племенами, он постепенно менял отношения к собственным соплеменникам, выводя их за пределы, очерченные родоплеменными традициями. В этом он находил опору в дружине, о которой необходимо, хотя бы кратко, сказать особо.

Время возникновения дружины в восточнославянском обществе и социальная ее роль — вопросы дискуссионные в современной исторической науке. Некоторые историки относят появление постоянной дружины к эпохе антов, или к VI–VII вв.256 По убеждению В. И. Довженка и М. Ю. Брайчевского, выдвигающих эту датировку, дружина у антов настолько оторвалась от массы соплеменников, что была «противопоставлена не только внешнему врагу, но и в какой-то мере остальному, невооруженному населению».257 Нельзя согласиться с этим утверждением, поскольку оно расходится с фактами из антской истории, о чем говорил И. И. Ляпушкин, весьма вдумчивый и осторожный ученый, по словам которого «войну с Византией славяне вели и выигрывали не с помощью мифических дружин, как полагают некоторые исследователи, а силами и средствами всего, хотя и плохо, но вооруженного народа, находившегося на высшей ступени варварства».258 Но при всем различии суждений В. И. Довженка, М. Ю. Брайчевского и И. И. Ляпушкина в них есть общая основа: понимание дружины как института формирующегося классового общества. В. И. Довженок и М. Ю. Брайчевский открыли у антов классы и отсюда сделали выв, од о классообразующей роли дружины. И. И. Ляпушкин, напротив, отвергал (в чем, конечно, был прав) всякие попытки изобразить антское общество классовым и потому доказывал отсутствие дружины у антов.