|
Комментируя статью 17 Краткой Правды, дозволяющую убийство холопа, оскорбившего честь «свободного мужа», Л. В. Черепнин замечал: «Трудно сказать, какие выступления холопов в Новгороде послужили непосредственным поводом к изданию специального указа о предании смерти несвободного человека, нанесшего оскорбление свободному. Можно лишь указать, что взаимоотношения между господами и их рабами в Новгородской земле были очень острыми и почва для конфликтов между ними была подготовленной. Герберштейн записал предание о бунте в древнем Новгороде рабов против своих владельцев. Последние сначала якобы взялись за оружие, а затем за кнуты и батоги…»162 Бытовой казус драки холопа со «свободным мужем», зафиксированный в статье 17 Краткой Правды, и бунт холопов — явления совершенно разнородные, не поддающиеся без очевидных натяжек причинно-следственному толкованию. Однако В. И. Вышегородцев все-таки полагает, что указанную статью «Л. В. Черепнин не без основания связывал с восстанием холопов в новгородской земле».163 Сам же В. И. Вышегородцев, сравнив основные редакции Сказания о холопьей войне с так называемой Иоакимовской летописью, счел возможным говорить «об отражении крупнейших событий конца X века в различных источниках, восходящих или близких к новгородской летописной традиции первых десятилетий XI века. Совпадение по времени, месту, развитию сюжета, отдельных фактов и антихристианской окраски выступления, а также распространение и бытование источников указывают на существование исторической традиции, описывающей события 989 года (крещение новгородцев. — И.Ф. ), несмотря на многочисленные тенденциозные переработки позднего времени».164 Исследователи, как видим, неодинаково толкуют Сказание о холопьей войне. Одни усматривают в нем отражение действительного восстания рабов в Новгороде на исходе X в., другие — обострение в начале XI в. классовой борьбы вообще, третьи — сопротивление новгородцев вводимому из Киева христианству. Но есть и общее, что объединяет историков: согласие в том, что Сказание сложилось на реальной основе, чрезвычайно искаженной и затемненной позднейшими переложениями, обработками, исключающими однозначное ее определение. Поэтому многовариантность тут неизбежна. Попытаемся и мы дать свое разумение этой основы, взяв для размышлений Сказание о холопьей войне в записи дьякона Моложского Афанасьевского монастыря Каменевича-Рвовского. Эта запись конца XVII в. содержит подробный рассказ о «холопьей войне» в наиболее подробном и целом виде, а не в обрывках, как иные редакции.165 Она независима от всех литературных версий Сказания, в ней нет и явных следов литературного заимствования.166 Запись Каменевича-Рвовского передает устные предания, переходившие от поколения к поколению среди жителей Помоложья, заселенного некогда выходцами из Новгорода. В них потомки колонистов хранили память о своей «прародине» — земле ильменских словен. О чем же повествует моложское Сказание? Не станем излагать его содержание полностью; обратим внимание только на самые важные, с нашей точки зрения, места рассказа, приближающие нас к пониманию исторической сути описываемых в нем событий. — 29 —
|