|
Я открыл дверь, и на меня пахнуло ароматом роз. У иконы Спасителя жалко тлела лампадка, было темно, тихо, и я не сразу рассмотрел, что, старик сидит на скамеечке, справа от входа, со своим посохом и все так же низко склоненной головой. Я ведь видел свечи и слышал пение, куда же все подевалось!? - Дедушка, пойдемте в дом. Здесь холодно. Кто-то продукты принес, кто-то приезжал? Я задремал. - Ничего, ничего, мил человек, я посидел в твоей часовенке, у тебя не спросил, ты меня извини. - Да что вы, мне всегда приятно, когда кто- нибудь заходит сюда, значит, это людям нужно. Ведь не только для себя строил. - Хорошо у тебя здесь. Сладостно на сердце становится. От души, чувствуется, все здесь сделано. - Вообще-то мне пора вечернее правило исполнять. - Вот и хорошо, ты читай молитвы, а я посижу, послушаю, ноги болят, стоять уже не могу. - Только вот и дом за фонариком сбегать надо, у меня свечей нет, - сказал я и повернулся к выходу. - Вы подождите меня. - Не нужно никуда ходить, Владимир, - остановил меня старик. Я вздрогнул оттого, что он назвал мое имя. Откуда он узнал? Кто сказал ему? Слишком много странностей для одного дня, пронеслись вихрем мысли. А старик продолжил: - Вот ты Богу молишься, а не знаешь, что Господь - есть Свет, и не в переносном, а прямом смысле. Он каждому дал свой лучик, вложил в сердце, и вот сердце должно нам светить в ночи, во тьме, помогать дорогу видеть, куда идти, чтобы не упасть в канаву или яму. Когда мало веры, то и света нет, во тьме сидим, как мыши, а как прикоснемся к Болоньей благодати, так и засветит наш лучик, как звездочка на ночном небе. Я понимал, что передо мною сидит человек необычный, и его странное появление, и вид, и ряд других непонятных штрихов подтверждали это. Он говорил как-то по-детски, даже по-матерински, без укора, но с любовью и состраданием. - Вот, мил человек, мы сейчас помолимся Боженьке, и Он зажжет наши лучики, так и почитаем молитвы. Старик встал, скрипнула половица, отложил свой посох и откинул капюшон плаща. Я не мог разглядеть лицо человека, с которым уже общался целый день, ибо было темно. Только густая седая борода слегка светилась в сумерках часовни. Он вытянулся в струнку, будто воин на параде, в его фигуре появилась молодцеватость и бодрость, как будто он мгновенно преобразился из деда в юношу. - Господи - громко и медленно произнес он. - Ты - Свет всему миру, озари нам тьму, дабы мы могли сотворить Тебе молитву! Как только он произнес последнее слово, в воздухе будто появились снежинки, они падали сверху и кружились. Сначала они были белыми, а потом начали легонько вспыхивать изнутри ярко голубыми огоньками. Я смотрел на это явление и не верил своим глазам, что это действительно происходит со мною наяву, а не во сне. Снежинки сверкали все ярче и ярче, в воздухе разлилась такая благодать и покой, что мне захотелось заплакать от счастья. Внутри меня словно сорвались все цепи, открылись все замки, распахнулись все двери и воцарилась такая легкость, какой я не помню со своего детства. Казалось, что мое тело потеряло вес, и сейчас оно воспарит вверх. — 14 —
|