|
Больше всего меня поразило, что его понятия о долге врача и ученого вступили в противоречие с его мировоззрением, с его взглядами на жизнь. Образование и опыт работы обязывали его ограничиться лечением болезни. Но его собственное отношение и отношение его пациентов к неизлечимому заболеванию, когда жизнь для них не потеряла смысла, подсказывало иной путь. И он предпочел его научно обоснованному лечению, которое предписывалось медициной. Стоит ли продлевать жизнь и с нею — невыносимые страдания? Обязан ли врач бороться с болезнью, используя все доступные ему средства, даже если это безжалостно ранит пациента? Ответы на эти вопросы искали не только представители медицины, но и многие писатели, и среди них Л. Толстой. Ф. Достоевский. Ж.-Б. Мольер Б. Шоу. Часто врач стоит перед ответственным выбором. В случае тяжелых родов кого спасать: мать или дитя, если возможно спасти только одного? Насколько безопасное для больного решение принимает он, руководствуясь своим сердцем? Не возникает ли временами конфликт между лечением болезни и лечением человека? Все это вопросы медицинской этики. И не случайно возникла необходимость не просто обучать студентов-медиков профессии, но обсуждать с ними общечеловеческие и философские проблемы. *** В книге «Из моей жизни и размышлений» Альберт Швейцер писал о своей тяжелой болезни. Тогда он решил: если выздоровеет, никогда не забудет, что чувствовал, когда был болен; как врач, будет уделять психологии больных не меньше внимания, чем диагнозу и лечению. Это «братство тех, кто отмечен знаком боли», писал Швейцер. Те, кто не входят в это братство, с огромным трудом понимают, что такое боль и страдание. Когда я сам лежал в больнице в 1964 году, мои товарищи по несчастью говорили между собой о том, что никогда бы не стали обсуждать с лечащим врачом. Психология тяжело больного человека возводит барьер между ним и теми, у кого есть знания, опыт и желание врачевать. Что же это за барьер? Это прежде всего чувство беспомощности, которое само по себе — серьезная болезнь. Это подсознательный страх, что ты никогда больше не сможешь вернуться к нормальной активной жизни; это стена, разделявшая нас н мир ожиданий и надежд, свободных движений и изящных звуков. Это стремление не отягощать непосильным грузом беспокойства близких тебе людей, на чьи плечи легла забота о твоем здоровье, еще больше отдаляющая тебя от них. Это ужас одиночества в страдании и желание, чтобы тебя оставили в покое, — противоречивые чувства, которые раздирают больного. Это чувство, что болезнь является проявлением твоей неполноценности, заставляющее больного терять уважение к самому себе. — 60 —
|