Презрение

— Короче говоря, резко спросил я, вы не доверяете Рейнгольду?

— Я ему верю и в то же время не верю… Я ему доверяю как специалисту, как мастеру своего дела… Но я не доверяю ему как немцу, как человеку другого мира, который так отличается от нашего… Теперь же, Баттиста положил сигару на край пепельницы и посмотрел мне в глаза, теперь же, Мольтени, я хочу со всей ясностью сказать вам, что мне нужен фильм, возможно более похожий на «Одиссею» Гомера. Чего хотел Гомер в своей «Одиссее»? Он хотел рассказать приключенческую повесть, которая все время держала бы читателя в напряжении… Историю, которая, так сказать, воздействовала бы на воображение. Вот чего хотел Гомер… И я требую, чтобы вы оставались верны Гомеру… У Гомера в «Одиссее» великаны, чудеса, бури, волшебницы, чудовища…

— Но они будут и у нас, сказал я, немного удивленный.

— Они будут и у нас, они будут и у нас… с неожиданным раздражением передразнил меня Баттиста. Вы что, Мольтени, считаете меня дураком?.. Но я-то не дурак!

Он повысил голос и с яростью уставился на меня. Я был удивлен этой вспышкой злобы, а еще больше выносливостью Баттисты: целый день он вел машину, потом его качало на пароходе от Неаполя до Капри, и теперь, вместо того чтобы отдохнуть, как сделал бы на его месте я, он еще способен спорить о намерениях Рейнгольда! Я вяло проговорил:

— Но с чего вы взяли, будто я принимаю вас за… за дурака?

— Я сужу по вашему поведению, Мольтени, да и по поведению Рейнгольда.

— Что вы хотите этим сказать?

Немного успокоившись, Баттиста вновь закурил и продолжал:

— Вы помните тот день, когда впервые встретились с Рейнгольдом в моем кабинете? Вы тогда еще сказали, что не подходите для работы над развлекательным фильмом, не так ли?

— Кажется, да.

— А что вам ответил Рейнгольд, желая вас успокоить?

— Сейчас не припомню…

— Могу освежить это в вашей памяти… Рейнгольд вам сказал, чтобы вы не волновались… что он намерен ставить психологический фильм… фильм о супружеских отношениях между Одиссеем и Пенелопой… Разве не так?

Я снова удивился: Баттиста оказался куда более проницательным, чем можно было бы предположить, исходя из его внешней грубости и невежества. Я подтвердил:

— Да, кажется, он действительно говорил что-то в этом роде.

— Так вот, поскольку сценарий еще не начат и ничего до сих пор не сделано, я считаю своим долгом самым серьезным образом вас предупредить: для меня поэма Гомера не история супружеских отношений между Одиссеем и Пенелопой.