|
Сегодня утром еще видны все два десятка домов деревни, с густой пурпурной полосой под навесом, но уже не виден шпиль колокольни, его словно под корень срезала туча, как раз над башенками, указывающими юг, север, восток и запад. И сразу после этого начинается снегопад. К полудню все становится белым, все покрывается снегом, и тогда уже никого и ничего не видно, звуки — и те пропадают. Тяжелый дым из труб окутывает крыши домов. Снежинки, как белые бабочки, порхают на фоне темных окон, и из-за них дым вдруг каясется каким — то розовым, словно свежая кровь, а в каком-нибудь из окон появляется рука, словно похожая на качающийся метроном. Она стирает иней со стекла, потом из-за нее выглядывает усталое, жестокое лицо. И у всех этих лиц, даже у женских и детских, словно бороды приделаны, так падает тень изнутри комнат, откуда они проступают. Все они похожи на жрецов какого-нибудь пернатого змея, даже католический кюре, над окном у которого написано: «Ora pro nobis».[2] Так проходит час, два, три часа; снег все падает. В четыре часа темнеет — зажигают очаг; снег все идет. Пять часов. Шесть и семь — зажигают лампы, а снег все идет и идет. За окном ничего не видно: ни земли, ни неба, ни деревни, ни гор, только падающая масса белой холодной пыли, пыли, наверное, оставшейся от какого-то исчезнувшего мира. И даже комната, где догорел огонь в очаге, перестает быть обитаемой. Остается только одно место, где можно жить и думать о мире, в котором существуют цвета, вроде тех, что на павлиньих перьях, это место — постель. И то, если хорошо укрыться, да не одному, а вдвоем, втроем, вчетвером, а то и впятером. До чего же они уютны, тела человеческие. Кто тут будет вспоминать о Шишильяне? И тем не менее вспомнили. День, два, три, двадцать дней снегопада, примерно до 16 декабря. Точная дата неизвестна, но в один из этих трех дней — 15-го, 16-го или 17-го — вечером пропала Мари Шазотт. — Как пропала? — Так, пропала. — Что значит «пропала»? — С трех часов дня ее никто не видел. Сперва подумали, что пошла к куме. Нет. И дома ее тоже нет. Искали, искали и нигде не нашли. На следующий день, хотя снег и не утихает, а идет так же густо, все видят, как Берг на снегоступах двинулся вниз, в направлении Адрэ, к протестантскому кладбищу. Кто-то еще пошел наверх, в сторону Плени, по козьим тропам. А еще кто-то — в сторону Сен — Мориса, в долину, чтобы поискать там, а потом отправиться предупредить жандармерию. Да, пропала Мари Шазотт. Вышла из дому около трех часов дня, накинув на голову только платок. Еще мать крикнула ей, чтобы она сабо надела, а то выскочила в домашних тапочках, сказала: только до сарая за амбаром. Зашла за угол и пропала. — 4 —
|