|
Я был просто очарован, когда увидел, как среди журналистов, светских людей и приятелей актрис, которые здоровались, разговаривали, курили, точно в частном доме, молодой человек в черной бархатной шапочке, в юбочке цвета гортензии, с нарумяненными щеками, – ожившая страница из альбома Ватто,[129 - Ватто, Жан Антуан (1684–1721) – французский художник и гравер, которому принадлежит множество рисунков, сделанных сангиной (красный карандаш). В статье, посвященной творчеству этого художника, Пруст вольно или невольно сопоставлял его судьбу со своей собственной: «Болезни нашего тела не являются причиной заболеваний нашего характера, но наш характер и тело настолько тесно связаны, что разделяют одни и те же невзгоды» (Пруст М. Против Сент-Бёва. Стр. 154). По мысли Пруста, Ватто «первым изобразил современную любовь…изобразил любовь как нечто недостижимое в прекрасном убранстве» (Там же. Стр. 153).] – с игравшей на губах улыбкой, глядя вверх, изящным движением едва касался одной ладонью другой, легко подпрыгивал и казался существом до такой степени инородным этим благоразумным господам в пиджаках и сюртуках, между которыми он, как безумец, проносил восторженную свою мечту, таким чуждым их житейским заботам, таким далеким от условий их цивилизации, таким непослушным законам природы, что когда вы следили глазами за арабесками, которые так свободно вычерчивали меж декораций его крылатые, причудливые, загримированные прыжки, то на вас веяло такой же успокоительной свежестью, как при виде мотылька, заблудившегося в толпе. Но тут Сен-Лу показалось, что Рахиль загляделась на танцовщика,[130 - …загляделась на танцовщика… – Прототипом этого танцовщика мог быть Вацлав Нижинский (1890–1950), выступления которого в рамках «Русских сезонов» в Париже Пруст видел в июне 1910 г.] в последний раз повторявшего фигуру танца, который ему предстояло исполнить в дивертисменте, и лицо Сен-Лу потемнело. – Ты могла бы смотреть в другую сторону, – сказал он ей с мрачным видом. – Знаешь ли, эти плясуны не стоят каната, на который хорошо бы их поднять, чтобы они сломали себе шею, а они потом будут хвастаться, что ты обратила на них особое внимание. Да и потом, ты же слышишь, что тебя зовут в уборную одеваться. В довершение всего еще опоздаешь. Трое мужчин – три журналиста, – увидев бешеное лицо Сен-Лу, заинтересовались и подошли послушать, что он говорит. На противоположной стороне сцены устанавливали декорацию, и нас притиснули к журналистам. — 105 —
|