|
– Папа, иди домой. Я зажег квартиру. Да, я отлично запомнил этот пожар. Однажды мать оставила меня одного дома и, уходя, наказала: – Только смотри, не бери спички, не играй с ними. Этого было достаточно, чтобы я немедленно захотел поиграть спичками. Где они хранятся, было известно – на печке. И вот уже к ней приставлен стул, на него водружен чемодан… Несколько спичек ломаются. Но я упорен, и следующая загорается маленьким веселым огоньком. Он быстро бежит к моим пальцам, обжигает их. Я бросаю спичку в ведро для мусора. Там обрывки газет. Пламя быстро разрастается, черно‑красными змейками тянется по стене. Это уже страшно. Я начинаю догадываться, что мать была права и что стряслась беда. Благо, отец работает тут же, в городке, совсем рядом. Мчусь к нему изо всех сил, но, желая скрыть истинные размеры своего прегрешения, стараюсь говорить безразличным тоном: – Папа, иди домой… Отцу удалось погасить пожар, но его руки покрылись сильными ожогами и он около двух месяцев провалялся в постели. Мое непослушание было должным образом наказано: сильно обгорела моя шубка, и, вероятно, из соображений «классической» педагогики родители не купили мне другой. Так и проходил остаток зимы в обгоревшей шубенке, вызывая насмешки товарищей. Впрочем, я не только этим расплатился за свое легкомыслие. Что ж, случается, что и единственному сыну достается на орехи. Изрядную трепку заслужил и после культпохода с матерью в универмаг. Я загляделся там на мячи и считал, что только мать виновата в том, что она потерялась. Разуверившись в возможности ее найти, я самостоятельно проделал длинный обратный путь в военный городок. Придя домой, я показался отцу и счел, что на этом инцидент исчерпан. Тем временем мать уже разыскивала меня по всему городу с милицией. Вернулась она, разумеется, ни с чем. Увидев ее и все узнав, отец несколькими энергичными движениями привел меня в состояние совершенной покорности. «Технологию» этого процесса воспроизводить в деталях, мне кажется, не стоит. О футболе в ту пору я слышал очень мало. О нем не любили говорить в нашем доме, хотя, помнится, отец с интересом относился к этой игре. Причина для такой сдержанности была более чем веская. Мой родной дядя, Анатолий Дмитриевич, живший в Усть‑Каменогорске, был заправским футболистом и, как говорили старшие, играл неплохо. Краснощекий здоровяк, он был жизнерадостен, как дитя. И вот дядя Толя однажды получил на футбольном поле травму. Он не придал ей значения. Но вскоре у него обнаружилось заражение крови. Спохватился дядя слишком поздно. Спасти его уже было невозможно. Так нелепо погиб единственный брат отца, любимец всей нашей семьи. Это было так страшно, что я никак не мог поверить в случившееся. Отец надолго затосковал, а мать не раз приговаривала: — 6 —
|