|
В обороне обе позиции центральных защитников у меня не вызывали сомнений. Муртаза Хурцилаву я вообще считал стоппером, опередившим свое время, а его партнер капитан сборной Альберт Шестернев из ЦСКА, хотя и выглядел на поле тугодумом, нередко опаздывая с принятием решений, за счет своей мощи и скорости успевал исправлять все свои просчеты тактического порядка и полностью обеспечивал надежность в защите. Шестернев к тому же был еще игроком техничным и, завладев мячом, не отбивался «пушкарно», а точно отдавал его партнерам, начиная атаку команды. Хуже обстояли дела с крайними защитниками. Привлекал я на эти роли армейцев Валентина Афонина и Юрия Истомина, пытался переквалифицировать Виктора Аничкина из московского «Динамо» (он у себя в клубе играл стоппером) и торпедовского полузащитника Александра Ленева, но полного удовлетворения от их игры у меня не было. И вот первый отборочный матч чемпионата Европы со сборной Австрии в Москве 11 июня 1967 года. Выставляем такой состав: Яшин, Афонин, Шестернев, Хурцилава, Ленев, Воронин, Сабо, Численко, Бышовец, Стрельцов, Малофеев. Вариант, как видите, атакующий – с четырьмя нападающими. Предусматривалось, что при потере мяча назад для помощи обороне отходят Численко и Малофеев (более глубоко) . Ленев практически действовал так, как спустя много лет стали играть футболисты его амплуа, – прикрывал зону крайнего защитника и организовывал атаки. Результат матча оказался, прямо скажу, неожиданным для нас. Мы победили 4:3. В атаке сыграли хорошо, причем мячи забили все четыре нападающих: Малофеев, Бышовец, Численко, Стрельцов (именно в таком порядке). А вот в обороне промашек наделали немало – пропускать три гола на своем поле, конечно, никуда не годится. А нам еще какие‑то нелепые мячи забили. Чувствовал я, что Яшин крайне расстроен случившимся, но после матча не стал его утешать, а вечером позвонил ему домой. «Лев, – сказал я, – не казни себя, ты ни в чем не виноват, в игре ведь всякое бывает, сам знаешь…» Слово за слово, и мы оба вроде бы успокоили друг друга. Я никогда не винил вратарей за пропущенные мячи и не делал их козлами отпущения при поражении. Когда ошибались на выходах, мог еще пожурить, а в остальных случаях только им сочувствовал. У вратарей игра особая. Любой футболист знает, что если он допустит промах, то его еще кто‑то может выручить. А ошибка вратаря практически всегда кончается голом. Поэтому весь матч он пребывает в состоянии напряжения и повышенной, в сравнении с полевыми игроками, ответственности за свои действия. Срывы, конечно, случаются, но с этим надо мириться. В игре ведь действительно всякое бывает. Вратари, сколько я их знаю, винят себя лишь тогда, когда мяч вроде бы уже в руках у них был, но оказался все же в сетке. — 180 —
|