Свисток

Они должны были так реагировать. Потому что не знали меня, как моя мать, моя жена, мой менеджер. Я стал «общеизвестным» негодяем. Немцем, который покалечил француза. Одним из тех, о чьей жестокости многое известно из кино и телепередач. Я вторгся в сферу политики, не имея ни малейшей склонности к ней.

Что знал я тогда об истории, о стереотипе восприятия немца за рубежом? Ничего. Я был самым аполитичным человеком во всей Рейнской области, но стал символом несправедливого поражения Франции, страны, в которой антинемецкие настроения готовы были вспыхнуть вновь.

Борьба за верховой мяч между защитником и нападающим. Мяч пролетает мимо, две головы бьются одна о другую. Замедленный повтор. Видно, как головы деформируются. Знакомая по боксу картинка. В моем случае, как мне рассказывали, впечатление было таким же ужасным. Бедренная кость намного внушительнее лицевых. Лицо Баттистона деформируется… Невыносимо.

Этот фрагмент показывали два, десять, сто раз. Повторы становились все медленнее, планы все крупнее. И чем чаще потчевали этим зрителей, тем жарче пылали они ненавистью к Тони Шумахеру.

Мое столкновение с Баттистоном стало самой скверной сенсацией чемпионата мира. Никто не вспоминал уже о взятых одиннадцатиметровых. За границей и дома нашли нового ужасного немца. Публика была наилучшим образом информирована о скандалах в тренировочном лагере на Шлухзее, она знала все о нашей плохой форме, неважных результатах тренировок. Все видели игру против Алжира, первую проведенную нами на чемпионате и проигранную 1:2. Потом смотрели надувательский матч с Австрией. Антипатия к своей собственной команде все росла. И тогда журналисты в ФРГ почувствовали себя обязанными назвать наконец виновника по имени: Тони Шумахер, воплощение жестокости, холодности, неспособности к состраданию – всех исконно немецких пороков. Всего, что воплотилось в моем фоле. Но это были еще только цветочки. Я дал новый толчок распространению за границей дурной славы о немцах. Финальная игра была проиграна задолго до ее начала. Воодушевленность в нашем стане быстро прошла. Мы сами не верили в свою победу, вплоть до игры с французами не показали ничего приличного. Команда была далека от своей лучшей игры. В ней выступали футболисты, которые были просто не в форме, многие играли с травмами, в том числе и Карл‑Хайнц Румменигге. Мы попросту не могли стать чемпионами. Фол или нет? Но я превратился во взрывоопасный комок нервов, сил, отчаяния, возмущения и желания победить. Победить, несмотря на скандалы и все слабости моей команды. И этому было весьма логичное объяснение.