|
Я не упустил случая в тот же вечер с наивным видом спросить Якушина: «Что это судья к вам придирался?» После этого мы как бы признали друг друга. Человека, который был бы больше от мира сего, от футбольного мира, трудно вообразить. Никакой он не теоретик, даже сторонится дискуссий, словно боясь быть пойманным на лишнем, неточном слове. Однако он необычайно дотошный слушатель и читатель, запоминает и, когда нужно, цитирует почти дословно. Спросил я его как‑то, нет ли у него претензий к репортерам, пишущим отчеты о матчах. Он ответил, недолго думая: «Забывают сообщать, в каком состоянии было поле…» Напрасно допытываться, сторонник каких он идей, тенденций и направлений. Якушин усмехнется, покашляет в кулак и шутовски передернет плечами: «Я за все, что обеспечивает победу, нужный команде результат. Игра ведь для того и ведется, неправда ли? Отсюда и идеи…» И усядется, сложив руки на животе, с отсутствующим выражением лица: «Не спрашивайте, сделайте милость, ничего больше пе выпытаете». Странное дело, бывало, толковали мы с ним часами, а расходились, и я не мог избавиться от ощущения, что до самого интересного так и не добрался. Сначала я объяснял это его страстью «потемнить». А потом понял, что наиболее ценные якушинские секреты, владея которыми он и прославился, настолько специальны и конкретны, что ему и в голову не приходит толковать о них с журналистом. Для Якушина футбол как отвлеченная материя как бы и не существует. Он для него всегда выглядит матчем его команды с другой командой, имеющей название, историю, свои турнирные интересы, составленной из одиннадцати игроков, наделенных достоинствами, которые требуется нейтрализовать, и слабостями, которые надо использовать. В конечном итоге любой тренер, пусть даже он автор учебников, пусть слывет философом и новатором, пусть мастак в радио – и телеинтервью и своим краснобайством завораживает публику, всегда остается лицом к лицу с этим самым завтрашним, томящим душу неизвестностью, матчем. Якушин и воплощает собой деловую суть тренерской профессии, ее воинскую суть. Он водил московское «Динамо» под триумфальными арками, когда эта команда в 1945 и 1949 годах была на диво хороша; он с тем же «Динамо», но уже ординарным, по всем правилам продуманного, терпеливого и неотступного преследования оттеснял плечом в последний момент беспечно зазевавшийся, самовлюбленный «Спартак», который в 1954–1955 годах был привлекательнее и игроками и игрой; он внушал пылким тбилисцам простые истины о том, что уметь защищать свои ворота не менее похвально, чем брать чужие, и подготовил их к борьбе за золотые медали; он, руководя слабеньким «Пахтакором», помогал ему удерживаться в высшей лиге, собирая по зернышку минимум очков. Словом, Якушин шагал всеми дорогами, которые только есть на футбольном фронте. Человек он стреляный, тертый, старающийся предусмотреть решительно все, не опускающий руки даже перед чертовщиной, водящейся в футболе, и готовый попытаться и ее надуть. — 109 —
|