|
Итак, Виктор Кровопусков – единственный из наших фехтовальщиков, кому удалось дважды выиграть олимпийские игры в личном зачете. Завидное продолжение аркадьевского «рода»! На Московской олимпиаде фехтовальная ветвь этого «рода» выглядела так. На золоченой дорожке главного фехтовального помоста ведут свой азартный спорт за золото Московских игр Бурцев и Кровопусков. Их ошалевший от счастья тренер мечется у дорожки. В самом деле, за кого из двоих болеет сейчас Ракита? В кабине телекомментатора Давид Тышлер осуществляет синхронный перевод фехтовальных фраз своих бывших учеников на язык ТВ – это его олимпийская миссия, – и с высоты трибун на весь этот блеск паркетных ристаний взирает знаменитый «родоначальник» – учитель фехтования Аркадьев… После окончания сабельного финала к Виталию Андреевичу подошел прославленный венгр Рудольф Карпати – один из тех, кто в начале пятидесятых преподал нашим первые уроки международного сабельного фехтования. Церемонно поклонившись, он пожал Виталию Андреевичу руку и сказал: – Вы потрудились на славу, и перебой на этих Играх Кровопускова и Бурцева – лучшее тому доказательство. На следующий день Виталий Андреевич чувствовал себя необыкновенно приподнято и решил наконец‑то поехать к брату. Они уже давно собирались встретиться, но все как‑то не выходило, а тут такой повод – Виталию Андреевичу нетерпелось щегольнуть «внуком». Он позвонил по телефону Борису Андреевичу, и, убедившись, что его «всегда ждут» и «ждут с нетерпением», отправился в гости. Когда Ира открыла Виталию Андреевичу дверь, лицо ее было несколько растерянно, она теребила в руках полотенце. Она сказала: – Папы нет, он ушел. – Как ушел? Куда? – удивился Виталий Андреевич. – Э, он, что же, забыл? – Нет, что ты! Он очень ждет тебя… он где‑нибудь внизу, во дворе… В общем, это все из‑за меня. И она рассказала, что произошло. Борис Андреевич к этому времени был уже на пенсии и, значит, мог принять известное участие в домашних делах: повозиться с внучкой, сходить в магазин… В то утро Ира попросила его купить рыбу, хек, – что‑то она там собиралась приготовить к обеду. Но Борис Андреевич, с детства знавший всех рыб на свете, в виде замороженном, как выяснилось, их вовсе не различал. Да, признаться, и не очень к этому стремился. Вследствие чего, когда он принес рыбу домой, выяснилось, что это вовсе не хек. Ира разволновалась, и были сказаны какие‑то резкие слова. Борис Андреевич все молча выслушал и затем отстраненно сказал: — 136 —
|