|
Затем они садятся вместе делать уроки. Уроки делают до десяти-одиннадцати ночи. Происходит это следующим образом. Мама: — Сыночек, давай сделаем русский язык. Сын: — Не хочу-у-у. Мама: — А что же ты хочешь? А это хочешь? А может быть это? Наконец она его уговаривает и он отвечает: — Ладно, давай математику. Мама разворачивает учебник по математике... При этом она делает так: сама расписывает пример и спрашивает: — Вот так вас учили? — Не та-а-к... Она расписывает по-другому и вновь спрашивает: — Вот так? — Не та-а-к... — А как же вас учили? — Не зна-а-ю,— отвечает он. Наконец она находит по тетрадке, по учебнику, как же надо решать. Расписывает примеры и задачу. На все это уходит два часа. Затем она просит его переписать в тетрадку. — Не хочу-у-у!— кричит он. Он уже не поет песни, он ревет. Он устал. Он устраивает истерику, бьет мать по лицу пеналом, тетрадкой. Наконец падает на пол, бьется в истерике, выкрикивая, что ему все это надоело. — Ду-у-ра-а! Я не люблю тебя-я, уходи-и-и! В конце концов она его успокаивает, усаживает и они принимаются за русский язык. К одиннадцати ночи совершенно вымученная мать укладывает совершенно вымученного сына в кровать. Он сразу же засыпает. Утром она его с величайшим трудом поднимает, собирает и доводит его до самой школы. До четвертого класса она его водила прямо в класс, а теперь лишь до угла и остается здесь, потому что сын не хочет, чтобы она шла дальше. ...Она сменила три работы. Сначала она работала полный день, затем перешла на полдня, а затем и вовсе на надомную работу. Сейчас она совсем без денег, потому что и надомную работу выполнять не может. Вот так и живет: без мужа, с одним сыном в таком совершенно разрушенном состоянии и не знает — как жить дальше, как быть. Это страшная трагедия. Это третье-четвертое поколение после тяжелого преступления, которое было совершено в роду, после отступления от Бога, от Церкви. При этом мать действительно не знает выхода из ситуации, она все, что могла, уже перепробовала. Но ведь она перепробовала внутри Психопатического Круга, она не выходила за его пределы и поэтому любая ее проба была лишь большим закручиванием ситуации. В момент, когда ребенок капризничал, она, вместо того, чтобы продолжать спокойно заниматься делами, вдруг бросалась ублажать его. Она перепробовала все известные ей варианты именно в потакании ребенку, т.е. варианты внутреннего, эмоционального угождения ему из-за боязни потерять его. Она пробовала кричать, плакать, ласкать, обижаться, быть равнодушной... Но всегда это делала до той границы, после которой она предчувствовала возможность полного отвержения ее сыном. Этого отвержения она боялась больше смерти. — 48 —
|