|
Опять он обещал Тане, что устроится на работу и переведется на вечернее отделение, но никаких телодвижений по этому поводу не делал. С утра он уходил из дома, просиживал в кафе или барах, знакомился с кем-нибудь и так в праздном безделье проводил весь день. Жене говорил, что весь день обивал пороги фирм, везде обещали рассмотреть его кандидатуру и позвонить. Таня верила. Материально они не нуждались — Таня неплохо зарабатывала, а муж жил за её счет. Через год родился ребенок, и Таня уже стала более настойчиво требовать, чтобы супруг наконец устроился на любую работу, но встретила его ожесточенное сопротивление. Александр вообразил себя творческой личностью, ночами просиживал над своим «творением», для вдохновения попивая коньячок, днем отсыпался, а выспавшись, отправлялся пообщаться с другими «творческим личностями». Ничего путного он так и не написал, а жене говорил, что обдумывает сюжет будущей книги, и для этого ему нужны новые впечатления и общение с людьми, чей портрет явится прототипом его «романа». Любую просьбу жены помочь в домашнем хозяйстве или по уходу за ребенком Саша принимал в штыки — он «творческая личность», а жена хочет «угробить пеленками» его «талант». Ссоры стали почти ежедневными. Теперь уже Александр перешел в атаку, обвиняя Таню, что она «женила» его на себе и не дала закончить институт. Любые её аргументы разбивались о его непреклонную убежденность, что во всем виновата Таня — она его «давила», не позволила развернуться его «таланту», привязала к своей юбке, из-за этого он прогуливал занятия, а без высшего образования на работу его никто не берет, не грузчиком же ему работать?! Денег не хватало, и Саша стал забегать к матери, просить у нее. Жене он этих денег не давал, тратил на себя. Мать его поддерживала в убеждении, что во всем виновата Таня, напоминая, что она была против женитьбы сына: «Чуяло мое материнское сердце, что эта хищница тебя погубит!» Вернувшись домой, даже если жена ни в чем не его упрекала, Александр начинал нападать первым: «Вот до чего ты меня довела! Все считали меня талантливым, а я стал безработным!». Как-то раз после очередной ссоры Александр изобразил мнимую попутку самоубийства — принял таблетку снотворного, а на прикроватной тумбочке оставил пустую упаковку (остальные таблетки выбросил), написал «прощальную» записку, в которой во всем винил жену, и услышав, что жена открывает дверь, возвращаясь с прогулки, лег возле кровати в позе, будто неожиданно упал. Таня вызвала «Скорую помощь», его привезли в психосоматическое отделение института имени Склифосовского, сделали промывание желудка — больше в качестве «воспитательной» меры (токсикологи в таких случаях говорят, «чтоб неповадно было»), — врачей обмануть Саше не удалось, было ясно, что отравления у него нет. В тот момент я дежурила и ко мне обратилась молодая женщина с грудным ребенком на руках — Таня приехала следом за машиной «Скорой» на такси. Она плакала и спрашивала, действительно ли виновата в самоубийстве мужа — бедная женщина полагала, что тот и в самом деле отравился. Пока токсикологи проводили «воспитательные» мероприятия (сделали они это на совесть, «промыли» его раз пять, а процедура это малоприятная, так что, вполне возможно, Саша отучился разыгрывать самоубийство, хотя вряд ли, таких аномальных личностей даже негативный опыт ничему не учит), мы с ней поговорили. Потом я побеседовала с пациентом. Тане я сказала, что её вины нет, и молодая женщина успокоилась. Она призналась, что не раз подумывала о разводе, но порой и сама поддавалась влиянию мужа и начинала винить себя в том, что из-за неё он остался не у дел. «Промыв» Сашу хорошенько, токсикологи отпустили пациента домой. Я пригласила его на консультацию, но он не пришел. — 142 —
|