|
В-третьих, Поршнев провел гигантскую работу по сбору фактов о параллельном существовании ближайшей предковой формы (палеоантропа) рядом с человеком (неоантропом) не только в доисторическое время, но и в современную эпоху вплоть до наших дней. Он показал, что сохранившийся до наших дней реликтовый животный предок человека, известный под разными именами (в частности, как "снежный человек"), хотя и несколько деградировал, утратив часть ставших излишними навыков, но остался представителем того же предкового вида - реликтовым палеоантропом. Итоговая книга объемом в 34 авторских листа 10, обобщившая многолетнюю самоотверженную работу Поршнева и его ближайших сотрудников, встретила ожесточенное сопротивление научного сообщества, но все-таки вышла: "Правда, книгу удалось отпечатать таким тиражом, каким выходили средневековые первопечатные книги, - сто восемьдесят экземпляров. Но она вошла в мир человеческих книг. Пусть в последнюю минуту видный профессор антропологии метался по учреждениям, требуя прервать печатанье ниспровергающей дарвинизм книги. Книга вышла. Пусть директор Института антропологии МГУ распорядился не приобрести в библиотеку ни одного экземпляра. Она существовала отныне" 11.
В-четвертых, Поршнев реконструировал появление человека, исходя из альтернативных предпосылок, соответствующих данным зоологической науки. В ходе работы по четвертому направлению Поршневу пришлось отличиться серьезными исследованиями не только в зоологии, но и в целом ряде других наук. 2. Дивергенция палеоантропов и неоантропов Тема дивергенции принадлежит не только антропологии, но лежит, если можно так выразиться, на стыке зоологии и культурологии. Человеческая культура, по Поршневу, выросла из дивергенции палеоантропов и неоантропов, из необходимости последних, взаимодействуя с первыми, все более уходить от навязанных ими форм взаимодействия. Поэтому посмотрим на зоологический феномен дивергенции с точки зрения его культурных последствий. Поскольку поршневский анализ характера и первых шагов дивергенции изложен только в упомянутой выше неизданной главе (в опубликованных текстах можно найти лишь намеки), приведу из нее обширные выдержки 12. Пройдя через целую серию экологических кризисов и приобретя в ходе естественного отбора совершенно удивительные биологические и нейрофизиологические "инструменты" адаптации, животный предок человека в конце среднего плейстоцена оказался перед лицом нового кризиса, грозящего ему неизбежным вымиранием. Этот предок, в соответствии с исследованиями Поршнева, упомянутыми в предыдущем разделе, выстроил себе с помощью нейросигнального механизма интердикции (о ней речь пойдет ниже, в разделе Физиология) уникальные симбиотические отношения с многочисленными хищниками, травоядными и даже с птицами. Возможность использования в пищу биомассы умерших естественной смертью или умерщвленных хищниками животных была обеспечена жестким инстинктом, не позволявшим ему кого-либо убивать. "И вот вместе с критическим сокращением достающейся им биомассы они должны были вступать в соперничество с хищниками в том смысле, что все же начать кого-то убивать. Но как совместить два столь противоположных инстинкта: "не убей" и "убей"? — 335 —
|