|
Разумеется, теория о нормальности рассматриваемых нами явлений нуждается в тщательной проработке. Предположение, сделанное в предыдущей главе, страдает незавершенностью; да и кто знает, будет ли вообще дано полное описание его доказательства. Впрочем, была также выдвинута и прямо противоположная гипотеза о ненормальности. Но это означало ненормальность не просто в смысле избытка или недостатка какого-то свойства ума, а в смысле, который сам есть бессмыслица. Но трудно поверить в совершеннейшую нелепицу.
Кроме того, если предположение о нормальности, иначе говоря, о наличии некой особенности, присущей самому времени, а не отдельному человеку, верно, то оно означало бы (и это привлекало меня больше всего), что интересующие нас явления должны быть потенциально «доступны для наблюдения любому при условии, что он выполняет необходимые требования».
И если бы кто-нибудь придумал эксперимент, позволяющий преодолеть две изначальные трудности припоминания и нахождения нужной ассоциации, выяснилось бы, что описываемые нами явления могут быть непосредственно наблюдаемы любым нормальным человеком, включая и вас, читатель.
Итак, проведение такого эксперимента стало для меня первым шагом. Позднее могло бы найтись (и действительно нашлось) объяснение.
ГЛАВА Х
Читатель, вероятно, догадался, что эксперимент, о котором шла речь в предыдущей главе, был осуществлен, причем успешно; в противном случае эта книга не была бы написана.
Лишь зимой следующего года я смог достаточно серьезно отнестись к гипотезе о нормальности, чтобы проверить ее на практике. И, томимый дурными предчувствиями, почти не надеясь на успех, я приступил к проведению первого весьма важного эксперимента на самом себе. Я знал, что интересующие меня сны снятся мне регулярно, но с промежутками в год и более. Однако, согласно моей новой теории, я должен был видеть такие сны в течение всех этих промежутков, хотя и не осознавать их.
Как правило, в девяти случаях из десяти, просыпаясь утром, я вообще не помнил, чтобы мне что-нибудь снилось. Впрочем, данное обстоятельство не сильно тревожило меня. Многие люди искренне полагают, что никогда не видят снов. Между тем проведенные мной опыты убедили меня, что «сон без сновидений» — обман памяти. На самом деле человек в момент пробуждения просто забывает свои сны. Например, однажды я лишь через несколько дней вспомнил сон, который видел, находясь под анестезией; но в течение всех этих дней я думал, что был тогда в полностью бессознательном состоянии.
Итак, прежде всего я поверил в возможность воскресить в памяти фрагменты утраченных снов, снившихся мне в те ночи, когда я, казалось бы, спал вообще без сновидений. В соответствии с моей новой гипотезой фрагменты должны содержать в себе образы и прошлых и будущих событий. Причем в большинстве случаев эти образы не возникают изолированно друг от друга, но, напротив, настолько тесно сплавлены и переплетены между собой, что трудно соотнести их с какими-то конкретными реальными событиями. И если иногда удается отождествить тот или иной компонент сплава с конкретным событием прошлого (см. определение «интеграции», данное в части I), значит, вполне возможно отождествить другой компонент сплава с конкретным будущим событием. Но нужно сделать одно важное замечание: никогда не пытайтесь отыскать в сновидении законченную идею или сцену, целиком относящуюся к будущему. Иллюстрацией моей мысли может служить сон о лошади, рассказанный в части 11. Сон в основном относился к будущему, однако такие детали, как внешний вид животного, размеры полей и высота изгороди, были взяты, насколько мне известно, из моего прошлого опыта.
— 34 —
|