|
Я на тебя наскакиваю, лезу, как моська на слона, ярюсь, веду себя, будто победил я, а не ты. Но ты-то в этом возрасте тоже еще “слоненок”. Еще не осознал своей силы. Только еще доказываешь ее себе. Для тебя еще-очень важно, за кого тебя принимают. Ты, как и я, только самоутверждаясь, с удивлением открываешь, что ты, и вправду, - слон! Задираясь и пытаясь преувеличить свои достоинства за счет твоих, я, может быть и не имея такого намерения, нечаянно умаляю тебя. Уязвляю твое самолюбие. Вынуждаю дать мне отпор - повторить состязание. Не важно в чем -в силе, в уме, в чем угодно из значимых для мужчины свойств... О женских свойствах (своих или ее, или его), значимых для того, чтобы быть (и ощущать себя или ее) человеком, мы еще ничего не знаем. Женские наши свойства в эту пору “гомосексуального” общения будущих женщин и мужчин в качестве “хороших парней” еще не различились для нас, как не видны предметы в густом тумане. Женские свойства не стали для нас значимыми человеческими свойствами, не стали еще для нашего сознания фигурой, имеющей контуры. Женское еще не замечено, не распознано. Женщина растворена для всех в фоне. Она и интересует всех (!) пока только в этом качестве. В качестве - загадки... предвкушения... мечты... о чем-то сладком для всех: “Вино и женщины[283]”. Блюду этому мы не сочувствуем, как, впрочем, и всякому блюду: “Конфеты и мужчины!” . “Хороший ты парень, Наташка! Тебя еще и трахнуть можно”! Человеком мы все пока ощущаем только мужчину. Важно, что и сама девочка в эту пору ощущает себя полноценным человеком только, когда чувствует, что она -“не хуже мальчика”, “такая, как мальчик”, “лучше мальчика” - “настоящий мальчик”. Девочка этой поры усердно и доказывает другим и себе, что она - настоящий мальчик, то есть настоящий человек! Осознанно или машинально, но в этом психологическом возрасте всем, что отличает ее от мальчика, девочка тяготится. Тяготится - и немальчишечьим телом. К женскому своему телу с его незамеченными и неведомыми, или смутными и беспокоящими, немальчишечьими влечениями относится теперь, если не брезгливо - со стыдом, то пренебрежительно, равнодушно или с потребительским мальчишечьим интересом, но - никогда не бережно. Итак, этот, казалось, “хороший парень”, которого мы победили, не признает нашей победы и своего поражения! Это - не хорошо! И в этом возрасте мы ему, задирающемуся, доказываем, что он “не прав” и, вообще, 7 слабак, и полный тупица! Теперь он для нас - “плохой парень” и в друзья мы его больше не берём. Изгоняем из своей группы “настоящих парней”. Или окончательно снижаем до положения мальчика-никтожества. “Не наскакивай, и найми свое место”! — 281 —
|