|
Прямо-таки – миллионы... Ну десятки. Но для нашего разговора важен такой: искусство – то, чему научиться нельзя; ремесло – то, чему научиться можно. Договорились. Теперь осталось узнать, как же решает для себя автор наш шекспировский вопрос. Самый простой ответ такой: если бы общение было искусством, то есть тем, чему научить нельзя – чего б тогда и книжку писать? Я б тогда сказал с радостным вздохом: – Ребята, общение – это такое, мол, искусство, поэтому завидуйте тем счастливцам, которые им овладели, а сами сидите где-нибудь тихонечко и никаких вопросов не задавайте, никакой информации не получайте. Поскольку если уж родился в смысле общения черненьким, то беленьким тебе не стать. Но вы так не говорите и книжку пишете. Не для гонорара же? То, что я получу за книжку, я бы вообще таким высоким словом «гонорар» называть не стал. Конечно, я пишу книжку, надеясь, что она читателю пригодится. Что ж получается, общение, и в частности, умение брать интервью – это ремесло? Да. А не искусство? Нет, и искусство. Опять начинается: и нашим и вашим. Потому что в умении брать интервью есть и ремесло, то есть то, чему можно научиться, и искусство, то есть то, чему научиться нельзя. Понятно? Не очень. Варите ли вы суп, ведете ли вы машину, пишете ли вы книгу, берете ли интервью по телевизору, для газеты или в повседневной жизни, воспитываете ли своего ребенка – короче говоря, в любом деле есть элемент искусства (или творчества) и элемент ремесла. Это понятно? Понятно. Даже слишком. Вот и хорошо. Что такое творчество? Это полет... «Ночной»? Спасибо за комплимент. Но если говорить серьезно: это то, что дается Богом, то, что диктует нам вдохновение. Как сказал великий Борис Пастернак: Когда строку диктует чувство, Оно на сцену шлет раба, И тут кончается искусство, И дышат почва и судьба. Вот когда «дышат почва и судьба», когда человек становится рабом своего дела (в данном случае не важно, о каком именно деле мы говорим) – тогда и появляется творчество. Быть рабом своего дела не только не стыдно, но и, я бы сказал, почетно, как и рабом своей любви. Конечно, умение быть творцом Господь дает не всем. Скажем, в Лицее всех учили писать стихи. И все в общем это умели. Но Пушкин у нас все-таки один. Когда я учился водить машину, я очень боялся, что этим, как мне казалось, искусством, не овладею никогда. Мой замечательный учитель вождения Андрей Иванович Емельянов (кстати, именно он познакомил меня с азами теории овладения ремеслом, о которой я в этой главе подробно расскажу) успокоил меня: — 45 —
|