|
Вся ирония заключается в том, что общество преуспевающих этой опасности как раз и не осознает и не хочет осознавать даже при наличии явных симптомов. Вспомним, с каким пренебрежением охранка относилась к так называемым большевикам во главе с неким Ульяновым. Куда как опасней считалось движение эсеров с их пресловутой «Боевой организацией» во главе с провокатором Азефом. Игры в кошку с мышкой обошлись вскоре двуглавой империи слишком дорого. Точно так же Паулю фон Гинденбургу, потомственному прусскому дворянину, фельдмаршалу и президенту Германии, и в кошмарном сне не снилось передать священный жезл власти бывшему ефрейтору Адольфу Шиклгруберу. А ведь пришлось, и с этого момента «коричневые маргиналы» заложили крутой вираж для всего мирового сообщества. Недооценивать и пренебрегать происками и устремлениями неудачников не только глупо, но и небезопасно. Хотя бы потому, что в своих устремлениях они могут зайти слишком далеко. Особенно, когда социум находится в неустойчивом бифуркационном (лат. bifurcation – разделение, например образование водораздела, то же, что горный хребет) состоянии. Тогда под приложением своевременного натиска и усилий мечта неудачника может воплотиться наяву. Пусть даже на время, которого, как у «красных кхмеров», окажется более чем достаточно, чтобы вогнать в землю треть населения своей страны и вновь уйти в подполье непролазных джунглей. Добавим к сему, что имеющий синдром неудачника дерется за свою цель куда ожесточеннее, нежели человек успеха. Второму есть, куда отступить, и есть, чем торговаться, тогда как поднявшемуся из низов кроме своей не совсем удавшейся жизни предложить нечего. …Правитель мощнейшего Хорезмского государства Мухаммед был разбалован властью, негой и роскошью. Вместо отпора на поле брани ордам Чингисхана он позорно оставил свои города и бежал в Иран, кончив бесславно жизнь на одном из островов Каспийского моря. «Если бы город сопротивлялся, я бы не взял Бухару никогда», – мрачно изрек предводитель монголов, осмотрев стены и арсенал этого мощнейшего полиса после его добровольного падения. Та же участь постигла и Самарканд. Армия государства, дотоле славившегося своими победами, так и не смогла собрать в кулак свою волю и перейти к жестоким сражениям. С монголами пытались торговаться и договариваться, обрекая тем самым свою жизнь в лучшем случае на прозябание в колодках. Для маргинальных «пассионариев» с окраин пустыни Гоби цветущая Средняя Азия стала плацдармом для дальнейших экспансий. Власяной монгольский аркан завис над прочими странами. Князь Торопецкий Мстислав Мстиславич по прозвищу Удалой в битве с монголами на Калке (лето 1223 г.) поступил совершенно иначе. Он единственный из двенадцати русских князей уцелел в той бойне. Хотя шел в авангарде и неминуемо должен был погибнуть первым, наткнувшись на бронированный кулак тяжелой монгольской конницы. Именно так и произошло. Но Мстислав повел себя в роковой момент парадоксально (может быть, потому, что его прозвище было Удалой?). Он со своим небольшим отрядом (не более полутора‑двух тысяч воинов) сам атаковал собравшуюся в долине двадцатитысячную монгольскую мощь. Ударил из последних сил, идя на марше, не в центр вражеского войска, а наискось, почти во фланг, срезая угол каре. Расчет был гениален – монголы не будут перегруппировать под такой маленький отряд свою армию, а значит, есть шанс прорваться с боем к спасительному Днепру. Что и произошло. История нам донесла любимое изречение Мстислава Удалого: «Мертвые сраму не имут». (Интересная в психологическом плане фраза, и несет она в себе отрицательного, неудачного смысла больше, нежели положительного, даже «оптимистической трагедией» ее сложно назвать.) В ситуации полной безнадежности он действовал себе на погибель и вырвался из тисков смерти. Все остальные князья на Калке нашли свою смерть, хотя и обладали пятикратным преимуществом, по сравнении с монголами, в рати. Они ведь шли побеждать и грабить легкого врага, тем более что монгольские разъезды всячески поддерживали в русском стане эту губительную иллюзию. — 84 —
|