|
Хотя общий уровень изучения иностранных языков в обычных десятилетках был удручающим. Вот что говорит по этому поводу коллега Свинаренко: «Почему так преподавали иностранные языки в советских школах? Да чтобы люди даже и не думали о том, чтобы свалить. Человек думал: ну свалю я, а знаю всего двадцать слов, говорить не могу, и кому я там такой нужен?» Не только чтобы свалить — вообще никакой мотивации не было к глубокому овладению языками. Кроме иррациональной. Как у школьников, так и у учителей. Впрочем, одна мотивация была: узнать, о чём же поют The Beatles, Deep Purple и Led Zeppelin. Но опять же — где взять среду общения на чужих наречиях в 1970-е? Как бы то ни было, моего немотивированного интереса к английскому хватило в 1975 году при поступлении на журфак МГУ, чтобы сдать этот предмет на «отлично». Хотя, как уже понял впоследствии, принимали его с очень большим дисконтом. В университете, по всей видимости, отдавали себе отчёт в уровне школьного преподавания и поэтому иностранному всех начали учить с нуля. Помню учебник Hornby , отвлечённые топики, овладение политической лексикой по газете английских коммунистов «The Morning Star» , которая покупалась в гостинице «Националь», лингафонный кабинет, откуда мы не вылезали, а преподаватель Инна Соломоновна Стам вручную фиксировала наши языки между зубов, ставя дифтонги: произношению отдавался приоритет. Да, а ещё было диво дивное — бобинные видеомагнитофоны, благодаря которым мы внимали эталонному английскому прононсу дикторов Би-Би-Си. В студенческие годы у меня, наконец, появилась возможность практиковаться в разговорном английском. Соседом по общаге оказался Абдурахман Хубара, бывший первый секретарь комсомола Народного Йемена. Ему с кошмарным (в сравнении с тем, что нам преподавали) произношением до оксфордского, конечно, было так же далеко, как от Москвы до его Адена. Но именно с Абдурахманом за бутылкой портвейна я приобрёл навыки беглой речи. По крайней мере, он не поправлял меня на каждом слове. В конце третьего курса сдавали госэкзамен по английскому. Я отбухтел положенное и жду за дверями итогов. Вдруг вылетает Инна Соломоновна с моей зачёткой и восклицает: «Excellent!» Только по её сияющим глазам я понял, что получил «отлично», потому что слова этого не знал. Несмотря на гипертрофированное внимание, уделяемое произношению (кстати, им удалось-таки смягчить мой грубый русский акцент), английский на журфаке за три года засадили в меня основательно. — 87 —
|