|
А видения его действительно были причудливы, никогда он таких еще не видывал за свою добросовестную законопослушную жизнь. Он впоследствии рассказывал, что как только закрыл глаза, тут же будто бы провалился куда-то, и его со всех сторон обступила тьма, как лубопытствующие зеваки обступают какое-нибудь происшествие, приключившееся по вине такого же, как и они, зеваки. Было сладостно, но отчего-то и жутковато. Едва проступающим, но все же ощутимым диссонансом приглушенно зазвучали нотки беспокойства в его безмятежно посапывающей душе. Внезапно он ярко и ощутимо, настолько ярко и так ощутимо узрел пред собой огромную смоляного цвета птицу, то ли ворона напоминающую, то ли грача, что хотел уж было зажмуриться, но глаза его и так были закрыты. И он только подивился необычайной живости образа. Птица с деловым видом и старательно чистила большой клюв о сильные крючковатые лапы, затем вдруг уставилась на Вострикова и каркающим фальцетом вопросила: "Чего же ты нежишься, Арчибальд? Пока ты тут нежишься, вода затопляет улицы, милиция в панике, и прийдется, наверное, плоты строить. А ты безмятежно устроился и храпачка давишь?". На мгновение птица умолкла, прищелкнув пролетающую мимо мошку, но, проглотив насекомое, продолжила: "А между тем, если хочешь знать, пока ты тут храпачка давишь, соседка твоя Дарья дусту в щи тебе сыплет. Так что завтра будешь щи с дустом жрать. Ну да ладно, ты, я вижу, никак не реагируешь. Что с тебя возьмешь? Дрыхни дальше". И столь же внезапно, как и появившись, птица взмахнула тяжелыми крылами, сорвалась с места и полетела прочь. А бедный Арчибальдушка, услыхав про соседский дуст, предназначенный в его щи, изо всех сил старался проснуться, но, увы, попытки его были бесплодны, словно управляли им теперь более могучие внешние силы, природа которых представлялась ему таинственной и непостижимой. И почти тотчас новое видение ворвалось в его растревоженный сон - седовласый крупный объект с насупленным взором вонзил в него острые зрачки и, вдруг, с неожиданной мягкостью в голосе тихо и чуть печально вымолвил: "Ты все спишь, Арчибальдушка. Ну что ж, спи, спи. Гляди только, как бы пожалеть об этом не пришлось". Востриков что-то силился крикнуть к ответ, но звук его застрял где-то в глубине гортани, и ему пришлось быстро глотнуть, чтобы застрявший звук не мешал дышать. На этом кошмар внезапно оборвался, и Арчибальд Иванович Востриков пробудился - вспотевший и с ощущением разбитости, голова его гудела, и перед глазами все качалось. Он посмотрел в окно, отчего под ложечкой у него засосало, и он тоскливо склонил голову. За окном висели неподвижно грач на массивной золотой цепи и гривастый с неподвижным, чуть подернутым задумчиво-печальной дымкой, взором. — 5 —
|