|
Быстрое развитие когнитивной психологии и психосемантики позволяет сегодня отвечать на вопрос: почему люди различно воспринимают одни и те же ситуации, почему они, обладая примерно равным набором стратегий, выбирают неодинаковые способы разрешения конфликтов. Психологи стали рассматривать ситуации с точки зрения самого субъекта, его «внутренней реальности» (Л. И. Анцыферова, 1994). Они исходят из положения о том, что человек на протяжении всей жизни строит, достраивает и перестраивает глубоко личностную «теорию мира», включая и его самоконцепцию. Как пишет Л. И. Анцыферова, «весь опыт жизни, а также предвосхищаемое будущее закрепляется в мини-теориях, в виде систем значений и зависимостей, убеждений и ценностей — они-то и регулируют восприятие и представления человека, определяют интерпретацию окружающего мира и действия в нем субъекта. Свою теорию субъект стремится сделать упорядоченной, взаимосогласованной — теорией предсказуемого и понятного мира» [6]. Благодаря работам К. Левина, а также других представителей когнитивного феноменологического подхода, сегодня в социальной психологии общепринятым является представление о том, что «поведение определяет ситуация, как она дана субъекту в его переживаниях, как она существует для него» (X. Хекхаузен, 1986). Известно, что в области социальной перцепции социальные ситуации только в последнее время включаются в качестве объекта исследования. Чаще всего и больше всего исследована область восприятия людьми друг друга [7; 8]. Однако, как подчеркивают исследователи [12], если мы привыкли в своих научных построениях разделять социальный мир на людей и ситуации, это не означает, что «наивный» здравый смысл также организован вокруг таких единиц социальной категоризации, как «люди» и «ситуации». Выяснилось, что образы «человека-в-ситуации» не только оказываются более полными, но и формируются гораздо быстрее, чем изолированные образы человека. На основании этого .авторы делают вывод, что сложные прототипы «человека-в-ситуации» могут быть центральными в повседневном категориальном значении «наивного» наблюдателя о людях и ситуациях. Наши отечественные авторы Л. В. Филиппов и С. В. Ковалев (1986), акцентируя свое внимание на данном аспекте, отмечают, что «использование ситуации в качестве элемента, адекватно репрезентирующего субъект-объектные взаимоотношения в психологическом тезаурусе, возможно только в случае ее понимания... как продукта и результата активного взаимодействия личности и среды...» [20]. Наряду с прототипами, стереотипами, эталонами конфликтная ситуация занимает определенное место в репрезентации социального мира (Н. И. Леонов, 2002). Она вносит некоторую упорядоченность в общую картину мира, выполняя тем самым, как нам представляется, системообразующую функцию как во взаимодействии личности и социума (интериндивидуальный аспект), так и представляет системное образование, иерархически организованное по внутренней своей сути (интраиндивидуальный аспект). Кроме того, ситуация задает контекст восприятия человека. Именно она указывает на существенные признаки в человеке, на которые следует обращать внимание в данный момент при формировании представления о нем. Таким образом, констатируется прогностическая функция социальной ситуации, которая позволяет личности формировать определенное отношение к партнеру по общению. Следовательно, логично и то, что образ ситуации может определять особенности поведения человека. Тем самым она может обеспечивать личность системой ориентации в жизненных ситуациях. — 15 —
|