Мы можем точно поместить взаимодействие паииента и аналитика в царство воображения, не забывая, что присутствуют два человека. Иллюзия, фантазия и образная система принадлежат переносу, и аналитик редко бывает тем, чем его считает или как его ощущает пациент. Я не знаю, можем ли мы в рамках аналитической обстановки говорить об общем, принадлежащем двоим, mundus imaginalis. Фактор, который делает возможной идею двухличностного mundus imaginalis, — это контрперенос. Мы видели, что аналитик может думать, чувствовать или вести себя, как если бы он был пациентом, и как он может стать частью внутреннего мира пациента. Например, М., моя пациентка с анорексией, о которой я говорил выше, стимулировала возникновение у меня в мозгу картин телесного повреждения и разрушения. У нее было бледное лицо, и она была очень худая и изможденная. Мне в голову пришло выражение "живая смерть". Позднее она сказала мне, что много думала о безногих личинках, но что-то мешало ей сказать об этом мне. Мы говорили о том, почему пища отталкивает ее, что значит быть съедаемой изнутри, что яйца (в смысле личинок или размножения) отвратительны и о других связанных с этим вопросах. Мне не нужно было делиться с нею связанными с нею образами, поскольку в этом случае ее материал затрагивал все темы. Тем не менее произошло то (и у каждого аналитика это было), что mundus imaginalis стал общим измерением в переживании. Я полагаю, что современные взгляды на контрперенос заставляют нас рассмотреть позицию по отношению к разделению между внутренним и внешним в анализе. Нет необходимости бояться оставить межличностное измерение или потерять идею о том, что психологические последствия раннего развития требуют анализа. Фактически я бы сказал, что точно так же, как наше понимание внутреннего мира может быть расширено до включения межличностной динамики, наше понимание того, что межличностно, может быть определено по-другому и расширено до такой степени, когда внутренняя система образов начинает рассматриваться как нечто, связывающее пациента и аналитика (две личности) в анализе. Отсюда следует, что разделять работу над явно воображаемым и над явно межличностным — это концептуальная ошибка и практическое ограничение. Это не просто вопрос противопоставления межличностной коммуникации и ее исследования подходу воображения. Если идея двухличностного mundus imaginalis воспринимается серьезно, тогда мы должны рассматривать межличностное через говорящую психику, а воображаемое как способ коммуникации между двумя людьми. Люди могут быть выражением внутренней динамики, а внутренние образы могут зарождаться в какой-то степени в личностях. С прагматической точки зрения, размывание этого различия при оценке материала пациентов может быть тем, что аналитики всех школ уже делают, когда используют понятие комплекса (архетипическая сердцевина плюс личный опыт, часть психической реальности). Временами бывает очень важно подчеркнуть это различие, но это было бы реакцией на конкретную ситуацию. — 293 —
|