|
радость или печаль, счастье или несчастье? Это живая загад-
ка, и всякий истолкует ее так, как подскажут ему желания,
надежды, убеждения...
В женщине тридцати лет есть что-то неотразимо привлека-
тельное для человека молодого. Тридцатилетнюю женщину
жестоко терзают нерешительность, страх, опасения, тревоги,
бури, которые несвойственны влюбленной девушке. Женщи-
на, вступив в этот возраст, требует, чтобы мужчина питал к
ней уважение, возмещая этим то, чем она пожертвовала ради
него... Наконец, тридцатилетняя женщина, помимо всех иных
своих преимуществ, может вести себя по-девичьи, играть лю-
бые роли, быть целомудренной, стать еще пленительнее в
своем несчастье. Между ними неизмеримое несходство, отли-
чающее предусмотренное от случайного, силу от слабости.
Тридцатилетняя женщина идет на все, а девушка из девичьего
страха вынуждена перед всем отступать...
Молчание ее так же опасно, как и ее речь. Вам никогда не
угадать, искренна ли женщина этого возраста, или полна при-
творства, насмешлива или чистосердечна. Она дает вам право
вступить в борьбу с нею, но достаточно слова ее, взгляда или
одного из тех жестов, сила которых ей хорошо известна, и
сражение вдруг прекращается...»'
Конечно, это художественное описание, но, мне думается,
что по глубине и точности ему вряд ли найдется соответст-
вие в специальной научной литературе. Все блестящие кли-
нические характерологии (А.Лазурского, Т.Рибо, К. Юнга,
Платона, Теофраста и многих-многих других) отличаются
безвозрастностью и бесполостью, ориентируясь на глобаль-
ные, существенные, вневременные характеристики, тогда
'О. де Бальзак. Сцены частной жизни. - М., 1984. - С. 202-205.
580
как в жизнь женщины (думаю, что в значительно большей
степени, чем мужчины) тесно вплетены временные пережи-
вания. Для нее время не только хронология, измерение, но и
мощный источник сильных переживаний, обнажающих эк-
зистенциальность жизни. Они описаны, скорее, в литерату-
ре, чем в психологии, поэтому, понимая ограниченность
своих возможностей и практическое отсутствие специальных
исследований по проблемам переходного возраста взрослых
женщин, использую данные социологических исследований",
которые позволят уточнить то, что происходит с женщиной
в возрасте бальзаковской героини. Остановлюсь только на
одной группе цифр. Результаты показали, что существует
жесткая зависимость между количеством детей и тенденцией
к продолжению учебы у матерей: из 100 женщин, не имею-
щих детей, учатся 28; из 100, имеющих одного ребенка, - 13,
двух детей - 9, трех - 7, четырех и более - 0,6. В вечерних и
заочных вузах семейные мужчины составляют 35-50%, се-
мейные женщины - 2-0%. Из их числа лишь немногие име-
ют детей. Приведенные цифры лишний раз убеждают, как
много предпосылок успешного «вертикального» продвиже-
ния женщины в мире труда находится вне этого мира. Эти
цифры говорят мне о том социальном пространстве, в кото-
ром протекает жизнь моей современницы в переходном воз-
расте. Воздержусь пока от его характеристики, чтобы попы-
таться обобщить, пусть приблизительно, то, что происходит
в переходном возрасте для женщины: она достигает макси-
мума в своем физиологическом развитии, то есть чувствует
себя сильной, источник этой силы - ее тело, его органиче-
ская, полноценная жизнь; это рождает переживание своих
потенциальных возможностей действия («Я могу, потому
что у меня есть силы»); дети к этому времени подрастают,
связь между ними и матерью становится не только (не столько)
эмоциональной, но и интеллектуализированной отношением
к психологической информации о ребенке (о детях). Психо-
логи называют эту новую ситуацию в семейных отношениях
ситуацией передачи ответственности за жизнь самому ре-
бенку. (На ее содержании остановлюсь несколько позже.)
Сила материнских чувств проходит испытание разумом. Это
проявляется, в частности, в том, что психологическая дис-
танция между матерью и ребенком (детьми) изменяется как
пространственно (дети большую часть времени проводят вне
— 463 —
|