|
Отметим несколько наиболее существенных пунктов. Прежде всего Выготский указывает на необходимость преодолеть эмпиризм, выраженный в том, что, ограничиваясь показаниями самонаблюдения, свидетельствами субъекта об испытываемых им эмоциональных состояниях, исследователи не умеют подняться над этими фактами и охватить их общим методологическим пониманием предмета. Ничто как будто не дано человеку в такой непосредственной достоверности и интимности, как испытываемое им чувство. Но истинное знание о нем приобретается только объяснением его генезиса и смысла, исходя из объективных, действующих за кулисами внутреннего наблюдения закономерностей. Очевидно, что этим тезисом Выготский отстаивал правоту объяснительной психологии переживания в противовес описательной и понимающей. В оценке объяснительной психологии как единственно научной он неколебимо стоял на тех же позициях, что Декарт-физик и Спиноза. Однако если для них объяснение означало выведение эмоциональных феноменов из законов природы, то Выготский настаивает на необходимости рассматривать переживание как факт, требующий обращения к законам истории. Не биологическая природа человека служит источчиком его душевных страстей и волнений, а историко-культурный контекст его активности. У Декарта причинное объяснение эмоций строилось на механодетерминистской основе, у Дарвина — на биодетерминистской. Для Выготского же отправным пунктом становится социодетерминизм, ибо историческое развитие поведения определяется действием социальных сил. «В процессе общественной жизни,— ПОСЛЕСЛОВИЕ подчеркивает он,— чувства развиваются... эмоции вступают в новые отношения с другими элементами душевной жизни, возникают новые системы, новые сплавы психических функций» (с. 328 наст. тома). Если в предшествующий период своих раздумий о психологических системах Выготский сосредоточился на рассмотрении в качестве частей целого когнитивных процессов (восприятия, памяти, мышления, речи), то теперь в центр анализа перемещается проблема чувств, переживаний, аффектов. Теперь, на новой фазе его творчества, он особенно остро ощущает необходимость постичь единство когнитивного и аффективно-мотивационного в деятельности личности. Работая в основном над проблемами мышления и речи, он отчетливо видел ограниченность интеллектуалистической ориентации, присущей наиболее интересным исследованиям в этой области. Вопросу о связи между интеллектом и аффектом он начинает придавать решающее значение. Сознание трактуется им как «динамическая смысловая система, представляющая собой единство аффективных и интеллектуальных процессов» (т. 2, с. 22). Теперь не сами по себе единицы речевого мышления (знаки как носители значения), но их аффективная заряженность становится для Выготского главным предметом раздумий о специфике психологического анализа в отличие от лингвосемиотического. Он подчеркивает, что «во всякой идее содержится в переработанном виде аффективное отношение человека к действительности, представленной в этой идее» (там же). — 348 —
|