|
Итак, если в первых прогнозах о путях преодоления кризисной ситуации он видел будущее психологии в том, что она осуществит притязания на научность, следуя имеющему многовековую традицию каузальному курсу, то теперь в это общее воззрение вносится важная корректива: не всякая каузальность способна вывести психологию к новым рубежам. Картезианский вариант каузальной интерпретации психики не просто противостоит спиритуалистическому как антитеза, но является его непременным двойником, неразлучным его спутником. Из этого следовало принципиально новое понимание корней психологического кризиса, который выступал теперь не только как кризис картезианской интроспективной концепции сознания (такое мнение доминировало в психологической литературе), но и как кризис неотъемлемой от нее картезианской трактовки детерминизма. В свою очередь это означало, что задача, которую предстоит решить методологической мысли психолога с тем, чтобы преодолеть кризисную ситуацию в своей науке, не исчерпывается преобразованием доставшегося ей от XVII в. воззрения на сознание как на следящую за собственными содержанием и актами сущность. Напомним, что вопрос о сознании находился в эпицентре психологического кризиса. В период выделения в самостоятельную науку психологии предстояло определить свой собственный предмет, отличающий ее и от философии (служанкой которой она считалась веками), и от физиологии (благодаря достижениям которой в нее внедрялся эксперимент). В качестве уникальных реалий, никакими другими науками не изучаемых, были выделены феномены сознания, данные субъекту в его непосредственном опыте. Предполагалось, что их удается постичь посредством особого, специально организованного внутреннего наблюдения. На психологию, согласно такой программе, воодушевившей на первых порах многих молодых исследователей, возлагался поиск нитей, из которых соткана «материя» сознания и фиксация законов, по которым они «сплетаются». Сознание представлялось неким внутренним «полем» (лишенным, однако, пространственных характеристик), где рефлексия находит W ПОСЛЕСЛОВИЕ свои нематериальные объекты (явления, процессы). Ни одна наука ими не интересуется. Они остаются на долю психологии. Хотя версия, согласно которой предметом психологии служит замкнутая сфера сознания, куда способно проникнуть только самонаблюдение, удерживалась в течение немалого срока, она была взорвана на рубеже XX столетия, прежде всего благодаря успехам фрейдизма и бихевиоризма. Первый изобразил сознание в виде агента, маскирующего действие могучих подспудных сил. Второй потребовал покончить с сознанием как пережитком времен схоластики и алхимии. В этой исторической ситуации для марксистски ориентированной психологии задачей первостепенной важности стала борьба за сознание, которая, однако, означала не возврат к изжившей себя интроспективной версии, а ее преодоление на путях разработки новой теории сознательной регуляции психической деятельности. — 331 —
|