|
УЧЕНИЕ ОБ ЭМОЦИЯХ ме,— короче говоря, для чего она нужна возрождаемому картезианскому методу, мы не сумеем дать другого ответа, кроме указания, что натуралистическая теория эмоций выполняет в неокартезианском учении совершенно ту же роль, какую она выполняла в учении самого Декарта: принизить страсти — этот основной феномен двойственной природы человека — до простых пр-яг,лспий бездушного автоматизма нашего тела и тем самым расчистить путь к признанию абсолютно индетерминированной, свободной, не зависящей от тела духовной воли, А. Бергсон поэтому совершенно прав, когда говорит, что, зашищая спиритуалистическую гипотезу, он притязает на продолжение работы картезианцев, но считаясь с большей сложностью теперешней науки. Вот почему мы вправе рассматривать тот факт, что он включает з психологию чувств теорию Джемса-—Ланге, т1Лень важным в симптоматически принципиальном отношении. Факт указывает на то, что теория Джемса — Ланге, представляющая собой, как мы видели, развитие одной лишь несамостоятельной части картезианского учения, приобретает свой смысл и ставное значение, только будучи вновь возвращена в состав этого целого. Таким образом, картезианское учение, включающее з себя прототип всех механических теорий эмоциональной жизни, с одной стороны, и учение Бергсона, воссоединяющее натурали-^"ическую я спиритуалистическую части старой концепции на научной почве современного естествознания, с другой, освещают нам философскую природу рассматриваемой теории. Они показывают, чем она была при зарождении, до того, как отдифференци-ровалась и отпочковалась от сложного идейного целого, в составе которого она возникла, и чем она неизбежно должна стать при »юлном завершении, будучи вновь включена з целую систему, органическую и оторванную часть которой она составляет. Самое замечательное, что эта теория, как мы уже отмечали, сохраняет з -свой, спиритуалистической системе ту же самую роль, которую ; на выполняла в картезианском учении. Она низводит до уровня простого автоматизма наши страсти, для того чтобы высоко зознести над ними свободную деятельность духа. Что это действительно так, мы можем убедиться из исследования Бергсона, посвященного отношениям между духом и телом. Здесь Бергсон целиком 'принимает и доводит до логического предела чисто механистическое воззрение на деятельность мозга. Он стремится доказать, что мозг есть только орудие действия, орган, способный создавать двигательные автоматизмы, но не содержащий в себе никаких других возможностей. Вполне согласно с духом механистического естествознания Бергсон старается проследить шаг за шагом прогресс внешнего восприятия, начиная с амебы и кончая высшими позвоночными. Он находит, что уже в состоянии простого комочка протоплазмы живая материя обладает раздражимостью и сократимостью, что она отзывается на внешние влияния, реагирует на них механически, физически и химически. Поднимаясь выше в ряду организмов, мы замечаем — 310 —
|