Бернардо Я думаю, что так оно и есть. Не зря обходит в латах караулы Зловещий призрак, схожий с королем. Который был и есть тех войн виновник. Раньше – король,– здесь – король – теперь – Тень, там Дух – двойная завязка трагедии. Вот точное определение роли Тени: непонятно связана она со всем происходящим здесь, она – истинная завязка этих «войн». Роковой поединок Гамлета и Фортинбраса, о котором рассказывает Горацио, не кончился; он продолжается в сыновьях, – не встречающихся ни разу,– бездейственная борьба, что составляет внешнюю рамку трагедии. В роковые минуты истории и жизни чувствуется участие неземного в земных событиях. И эта Тень – бельмо, пылинка, закрывающая глаз души. Горацио Он как сучок в глазу души моей, В года расцвета Рима в дни побед, Пред тем как властный Юлий пал, могилы Стояли без жильцов, а мертвецы На улицах невнятину мололи. В огне комет кровавилась роса, На солнце пятна появились; месяц, На чьем влиянье зиждет власть Нептун, Был болен тьмой, как в светопреставленье. Такую же толпу дурных примет, Как бы бегущих впереди событья, Подобно наспех высланным гонцам, Земля и небо вместе посылают В широты наши нашим землякам. В самые высокие дни Рима пустели могилы, чувствовалось замогильное – перед гибелью, являлись мертвецы. Таково «отражение» в душе студента Горацио явления Тени – высокохудожественный штрих. Тень тоже знамение страшных событий, предчувствием которых так насыщена эта сцена, – всегдашние предтечи судьбы, прологи грядущего бедствия. Великие события, идя па землю, отбрасывают впереди себя, перед собой тени91*. Ведь тень – вообще в нашем смысле – есть отображение, отраженная проекция в двухмерном пространстве трехмерного. Здесь тень есть проекция в трехмерном пространстве трагедии – «четырехмерного», потустороннего. Но эта сцена важна не только в отношении общем – она непосредственно начинает фабулу трагедии, открывает ее действие. Тень является снова – перед самым утром, в час, когда ночь переходит в день – в смутный, двойной час, когда приходящее утро вдвинуто в ночь, когда действительность окружена фантастикой. Существующая между рассказом и действительностью, Тень снова возникает из рассказа Горацио о Риме, о прологах судьбы. Призрак возвращается. Но тише! Вот он вновь! Остановлю Любой ценой. Ни с места, наважденье! О, если только речь тебе дана. Откройся мне! Быть может, надо милость сотворить Тебе за упокой и нам во благо. Откройся мне! Быть может, ты проник в судьбу страны И отвратить ее еще не поздно. Откройся! Быть может, ты при жизни закопал Сокровище, неправдой нажитое,– Вас, духов, манят клады, говорят. Откройся! Стой! Откройся мне! Поет петух. — 21 —
|