|
337 Мы бы комментировали эти соображения так, что в психологии сложилось два — в известном смысле противоположных — представления об иерархических закономерностях психических систем (прежде всего личности). Одно утверждает, что закономерности высшего уровня преобразуются и конкретно проявляются на низшем. Второе — что высшее «снимает» низшее — в том, в частности, смысле, что свойства темперамента могут на высшем уровне преобразовываться и изменяться (хотя сам В.М.Банщиков считает, что «определенные типы высшей нервной деятельности соотносятся преимущественно лишь с определенными характерами... выработать иной характер на основе таких типологических особенностей очень трудно» [159, с. 80]. Мы поддерживаем идею возможности «снятия» высшими уровнями личностной организации особенностей (и закономерностей) низших, их коренного преобразования. Но считаем, что такое «снятие» является не универсальным законом, а проявлением тех самых особенностей личности, которые и подлежат типологиза-ции. Это зависит от способа саморегуляции, самоорганизации личности, благодаря которому одерживают «верх» ее высшие или низшие уровни. В свою очередь, соглашаясь с третьей, высказанной в очень общей форме идеей о типологии, охватывающей не личность саму по себе, а ее соотношение с действительностью, мы предлагаем «начинать» с построения типологий высших жизненных «способностей» личности, связанных с ее жизненным путем [9,11,12]). Разработанный нами типологический метод исследования личности также имел в своей основе ее определенную теоретическую модель, которая, однако охватывала высший уровень организации личности и не имела своей основной целью прослеживания вертикальной связи с низшими уровнями личностной организации, как типология Э.А.Голубевой. Наша типология охватывала не соотношение «организм-личность» и не соотношение «личность-деятельность», а «личность-жизненный путь». Мы выбрали предельно широкий вариант основания: а именно — определили активность как жизненную способность личности, не только способность к деятельности, а основную ее характеристику связали со способом самовыражения (объективации) личности в жизни [11, 12]. Таким образом, если в выше приведенных типологиях за основание определения личности (даже при разных исходных отношениях, в которых она определялась: «личность — деятельность» или «организм — личность») выби- 338 рались три характеристики — активность, саморегуляция и направленность (как высший уровень интеграции личности, согласно Ананьеву, Рубинштейну и др.), то мы, опираясь на неоднократную критику понятия направленности (ее критиковали как дихотомию коллективизма и индивидуализма, как слишком аморфное описание, не включающее богатства, противоречивой сложности, интерактивности личности) заменили его в избранной нами системе анализа активностью.Понятие активности связывалось нами с определением личности как субъекта жизни и с мерой ее становления субъектом. Предполагалось, что активность — в зависимости от меры становления личности субъектом — имеет типологический характер. Для более конкретного определения активности, чем это имело место при характеристике направленности, мы выделили две основные формы активности — инициативу и ответственность и эмпирически исследовали соотношение и характер этих форм. Это исследование (и соответствующие типологии инициативы и ответственности) вскрыло более тонкие взаимоотношения внешних и внутренних детерминант активности [75]. Кроме того, мы разработали гипотетическую модель структуры активности.А именно, активность была определена как семантический интеграл притязаний и достижений личности, но, в отличие от К.Левина и Ф.Хоппе, мы включили в качестве опосредующего их звена саморегуляцию [5, 11, 12]. Таким образом, саморегуляция, в отличие от вышеуказанных типологий и способа сочетания понятий, идущего от Небылицына, Лейтеса и других, рассматривалась не как рядоположная активности, а как операционально-исполнительская составляющая и механизм активности, а последняя — как жизненная способность личности [12]. — 275 —
|