Психология мнемических явлений

В реальности, т.е. в том или ином эмпирическом случае, как на объём запоминаемой информации, так и на время её хранения могут быть наложены определённые ограничения. Это означает, что какие-то критерии существуют, если мы обсуждаем конкретные примеры запоминания и хранения информации. Рассмотрение памяти как эмпирического явления предполагает широкий спектр допущений о критериях селекции информации при запоминании и факторах, обусловливающих невозможность воспроизведения. Память же, взятая в рассмотрении как идеализация, а не как эмпирический предмет изучения, сохраняет всю поступающую в неё запомненную информацию. Как показывают выше приведенные примеры, информация сохраняется с отметкой о времени её поступления. К аналогичному выводу, кстати, приходит Е.Н.Соколов [90, с.5]. На работу памяти как идеального образования, в отличие от работы памяти конкретного эмпирического субъекта, не могут быть наложены какие-либо ограничения. Критериев селекции информации и её сохранения в идеале не может существовать. Исследуя эффекты работы памяти, мы хотя и имеем дело со вполне определенными испытуемыми, которые обнаруживают свои индивидуальные особенности, предметом изучения все же является сам феномен памяти, а не память тех или иных ее эмпирических носителей. Память Иванова нам интересна настолько, насколько ее исследование дает знание о памяти вообще.

Как ни парадоксально, забывание в качестве эмпирического феномена не может быть предметом эмпирического исследования.

Во-первых, в любом опыте, в том числе экспериментальном, мы имеем дело только со случаями воспроизведения или узнавания. Поэтому рационально доказать возможность стирания мнемических следов не представляется вероятным.

Во-вторых, при наличии опровергающих случаев (а их описано неисчислимое количество), т.е. фактов сверхдлительного сохранения информации, допущение о возможности забывания не в качестве явления, тождественного невоспроизведению, а как причины невоспроизведения, становиться несостоятельным. Ссылка на индивидуальные особенности при такого рода объяснениях не является весомым аргументом, так как, если хотя бы один человек обнаруживает феноменальную память, значит, пределы возможностей сохранения информации для человека в принципе не определены природными законами. В противном случае, следует считать тех, кто обладает феноменальной памятью, не совсем людьми, или более чем людьми, ведь они демонстрируют способности, невозможные для подавляющего большинства людей. О минимальных возможностях памяти как идеального явления следует судить по максимуму возможностей памяти эмпирического субъекта. Аналогичным образом рассуждал К. Левин, объясняя возможность установления психологического закона на материале одного единственного эмпирического случая [64].